Чертовски трудно было ждать, когда ее привезут после анализов. Я часами сидел в стерильном коридоре с лампами дневного света, а мои мысли метались между самыми ужасными сценариями — дурная привычка, приобретенная на работе. Я пытался заполнить голову воспоминаниями о Нане, возвращаясь к тому времени, когда она заменила родителей мне, десятилетнему.
Нану наконец доставили, и я получил подарок — посмотрел в ее глаза. Когда мы приехали, она была без сознания, и никто не мог гарантировать, что я снова увижу ее живой.
Но вот Нана, к тому же она говорила!
— Напугала я вас? — Голос был слабый, со свистом, и Нана казалась еще меньше, чем обычно, когда сидела в каталке, но она все понимала.
— До смерти перепугала, — признался я, едва удержавшись, чтобы не стиснуть ее в объятиях. Опасаясь нечаянно придушить ее, я ограничился легким поцелуем в щеку.
— С благополучным возвращением, старушка, — прошептал я, надеясь вызвать у нее улыбку, и добился своего.
— Приятно вернуться. Теперь давай выбираться отсюда!
Когда Нану положили на больничную койку, вошел дежурный кардиолог, чтобы поговорить с нами. На вид доктор Инглфилд было лет пятьдесят. Лицо ее выражало сочувствие и отчасти отстраненность, которую я замечал у многих специалистов.
Разговаривая, она заполняла историю болезни Наны.
— Миссис Кросс, ваш общий диагноз — застойная сердечная недостаточность. То есть ваше сердце не качает достаточного количества крови. Значит, вы недополучаете кислород и питательные вещества. Вот почему сегодня утром вы потеряли сознание.
Нана кивнула, не проявляя никаких эмоций, и осведомилась:
— Когда вы меня отсюда выпустите?
— Обычно мы держим больного четыре-пять дней. Я хотела бы подобрать вам лекарство для снижения давления и понаблюдать, где мы окажемся через несколько дней.
— О, лично я буду дома. А где будете вы, доктор?
Доктор вежливо рассмеялась, решив, что Нана пошутила. Как только она ушла, Нана обратилась ко мне:
— Поговори с кем-нибудь еще, Алекс. Я готова отправиться домой.
— В самом деле? — улыбнулся я.
— Конечно. — Она помахала рукой, выгоняя меня из палаты. — Иди. И договорись.
Я почувствовал себя неуютно. Никогда прежде я не смел ничего решать за Нану, а теперь мне приходилось это делать.
— По-моему, пока нам стоит слушаться доктора. Если несколько дней, проведенных в больнице, дадут нам уверенность в том, что сегодняшнее утро не повторится, я — за.
— Ты не слушаешь меня, Алекс. — Нана схватила меня за руку. — Я не собираюсь валяться тут целый день! Отказываюсь. У меня есть на это право.
