— Не знаю, — выдохнул он. — Я никогда не боялся за себя. И этот страх он такой… абстрактный. Я в какой-то момент испугался за тебя. Вдруг подумал, что ты мог оказаться в том клубе, что ты мог быть одним из тех, кого растерзали. Но мне было все равно, если бы там оказался, к примеру, Данька или Даша.
— Ты страшный человек, брат мой, — поежился Сева.
— Для любого, кроме тебя, — Влад улыбнулся, но его улыбка так и не появилась в глазах младшего брата.
— А если бы я был «картой»? — чистый взгляд небесно-голубых глаз отражал нечто сродни панике, и старший замер. Такого вопроса он от младшего не ждал.
— Не знаю… Не знаю. Ты единственный в этой жизни дорогой мне человек. Меня бы не стало без тебя. Просто бы не стало, — Влад зажмурился и вздохнул. — Ладно, развели мы тут с тобой… С тебя обед. Мне еще отчет писать, но ты же не дашь загнуться от голода любимому братцу?
Севка фыркнул и рывком поднялся из постели.
…Вообще — кто бы сомневался, что завтрак готовить Севе. Но кофе варить — непременно Владу. Писать доклад по истории — тоже Владу, но вытаскивать друзей и замученного брата «на погулять» и организовывать досуг своей вечно погруженной в тяжкие думы половинке — это Севе. Потому Владислав Андреевич пропустил момент, когда рядом с ним на столе появилась тарелка с поджаренным кусочком курицы и картошкой. Зато четко услышал, как в двери зашелестел ключ, и унылым голосом Всеволод Андреевич поведал о том, что отправляется в универ, вгрызаться в гранит науки.
Влад откинулся на спинку кресла и задумчиво уставился в экран монитора. Уже битые полчаса он просто смотрел на открытую страничку «Ворда», и не мог заставить себя написать ни словечка. Что-то не так. Что-то не давало покоя, звенело тревожным звоночком на грани понимания и никак не давалось в руки.
Так много вопросов и ни одного ответа. Или он просто вопросы неправильно задает? Ведь правильно поставленный вопрос — это восемьдесят процентов ответа. А он даже не знает ЧТО спрашивать.
Номер раз. Почему и кто запер «карту» красной масти в подвале ночного клуба? И как там оказалась «карта» потенциальная, не инициированная, и при том склонная все к той же красной масти?
Почему «карта» не инициировала второго сразу, а волокла за собой на пределе сил так долго, почти до самого выхода?
Что, наконец, заставило наставника рискнуть ТАК? Пойти напролом, подставиться, учинить сущую мясорубку, засветиться по полной перед особым отделом, да еще и фактически подписать себе смертный приговор инициацией и такого уровня воздействием?
