В течение последующих дней Колину было трудно смотреть на Селию, а когда он заговаривал с ней, то высказывал свои мысли в пол, стыдясь непристойного поведения в винном погребе. «Что она думает обо мне?» — удивлялся он, презирая себя. Какое же олицетворение мужественности Колин являл собой — «настоящий защитник» уязвимой женственности. Он не только не набросился на кузена с кулаками, а встал на четвереньки, дабы лучше рассмотреть, как массивный пенис сэра Джейсона насилует нежную задницу Селии. Затем чтобы посыпать солью ее задетые чувства, он воткнул свой капающий член ей в рот, заставив ее губы охватить эту чудовищную штуку, чтобы она была вынуждена проглотить извергаемые им потоки. Как мерзко он вел себя! Возможно, он походил на развращенного кузена больше, чем ему самому того хотелось. Наверное, они оба были скорее всего близнецами — двумя распутниками, которые искали и срывали те же удовольствия, мало заботясь, каким образом оба получали их. Колин знал, что за свою порочность они оба отправятся в ад.
Голова Селии ходила кругом от чувства вины и сумятицы, порожденными этими событиями. С тех пор она каждую ночь лежала в постели с открытыми глазами и переживала отвратительные моменты своего двойного осквернения, ее дыхание ускорялось вместе с сердцебиением. Все это она сама навлекла на себя. Никто не заставлял ее приезжать в Дом на Пустоши, и уж точно никто не заставлял ее мириться с непристойными домогательствами сэра Джейсона. В действительности Селия была порочной молодой женщиной, не лучше любой шлюхи в Сохо. Само собой разумеется, она этого хотела, ибо откуда тогда мог у нее разразиться такой грандиозный экстаз?
От подобных самоосуждений у нее из глаз хлынули слезы, почти такие же горячие, как жжение, которое она все еще ощущала в своем изнасилованном анусе. Тем не менее пальцы Селии находили нижнюю часть тела, терли набухавший клитор и проникали в увлажненный нижний канал, чтобы отведать тайные соки, вырывавшиеся наружу. После случая в винном погребе она ходила как в тумане и часто безо всякой причины разражалась плачем. Обеспокоенные кузены решили дать ей передышку, чтобы пленница снова обрела спокойствие, ведь она все равно не могла уйти от них. Ее сознание щелкало как фотоаппарат, когда картинки с сэром Джейсоном, пристроившимся позади нее, и Колином снова выскакивали в жуткой серии разрозненных в уме фотографий, еще больше бередя ее страсти. Неудовлетворенность наконец вынудила Селию воткнуть ручку щетки для волос из слоновой кости в заднее отверстие после того, как она сначала отдала должное традиционному отверстию. Однако все, что бы она ни делала, не шло в никакое сравнение с постыдными удовольствиями, полученными от Хардвиков.
