— Выбери, что будешь есть, Васька, — сказал отец. — И мне то же самое закажи.
— Может, лучше ты? — смущенно пробормотал Василий. — Я как-то…
У него было такое чувство, словно он уселся ужинать в парадном зале Зимнего Дворца.
— Ничего, учись. — Отец не то чтобы улыбнулся — он никогда не улыбался — но глаза его слегка посветлели. — Ты взрослый уже, в жизни пригодится.
— Где же мне такое пригодится? Я ведь в Азию уезжаю.
В ответ на едва заметный проблеск света в отцовских глазах Василий улыбнулся так широко, как будто произошло что-то неимоверно радостное. Константин Павлович был из тех людей, про которых говорят: «Посмотрит — рублем одарит». Именно благодаря ему Василий понимал, что означает эта пословица, хотя такой вот отцовский взгляд был вообще-то редчайшей редкостью.
— Есть же и в Азии какой-нибудь общепит. Чайхана, например.
— Разве что чайхана! — засмеялся Василий. — Интересно, судака под польским соусом в чайхане подают? — поинтересовался он, заглянув в кожаную папку, которую положил перед Константином Павловичем официант, еще более незаметный, чем метрдотель, то есть напоминавший уж просто дуновение ветра. — Это что за соус такой, не знаешь?
— Растопленное сливочное масло, — ответил отец. — С чем-то еще, по-моему, но точно я не помню. Заказывай, заказывай. Все подряд, на что взгляд упадет.
— Гуляем, папа? — снова улыбнулся Василий.
Он не видел отца так давно, что уже должен был бы забыть его лицо и чувствовать себя с ним, как с чужим человеком. Но странное дело — вместо этого он чувствовал невероятную легкость. Как будто не расставался с отцом ни на день.
Василий заказал шашлык по-карски, какой-то салат с каперсами — интересно, что это такое? — и хлеб. Отец попросил принести водки и к ней «что-нибудь пристойное закусить».
— Когда ты едешь? — спросил он, как только официант отошел от столика.
— Завтра.
— И куда?
— Сначала в Сталинабад, а оттуда — куда пошлют.
— Деньги есть у тебя?
— Конечно. Мне подъемные уже выдали, да и ты ведь… Василий уехал из дому в четырнадцать лет, сразу после восьмого класса. Отец его не удерживал, хотя понятно было, что сыну нет никакой необходимости уходить из школы в фабрично-заводское училище, да еще почему-то не в московское, а в ленинградское. И геологии тоже можно было выучиться в Москве, а не только в Ленинградском Горном институте. Но они не стали объясняться по этому поводу. Отец понимал, почему сын уезжает, а сын понимал, почему отец этому не препятствует.
