— Ты-то откуда знаешь, профессионально или не профессионально? — насмешливо поинтересовалась Лола. — В университете этому учился, или в погранвойсках?
— В университете я государственному управлению учился, — не обращая внимания на ее тон, ответил он. — Начальником хотел быть. А всяких таких штук, вроде твоих куколок, я у мамы на работе насмотрелся. Она у меня искусствовед.
«У тебя же мама педагог, у тебя же папа пианист — какой ты, на фиг, танкист?» — мелькнули у Лолы в голове слова какой-то песенки.
Песенка была хоть и дурацкая, но смешная, и она улыбнулась. Впрочем, она, наверное, улыбнулась бы и без песенки. С Матвеем не хотелось быть настороженной, а хотелось болтать, что в голову взбредет, и показывать кукол, которых делала в детстве, и вспоминать, что говорил, уходя в армию, князь Андрей в «Войне и мире»…
— А вот этих я сравнительно недавно сделала, — сказала она, поворачиваясь к противоположной стене, на которой висело уже не пять, а целых семь полок с куклами. — Это Мертвая Царевна в хрустальном гробу, а это Ветер, Месяц и Солнце.
Хрустальный гроб она сделала из кусочков прозрачного кварца. Он и при дневном свете был красивый, а при электрическом вообще сиял как бриллиант, и Мертвая Царевна в нем выглядела хрупкой драгоценностью.
— А царевич Елисей где? — улыбнулся Матвей.
— В пути, наверное, — пожала плечами Лола. — Я его почему-то в этой композиции не представляю.
— Так, — вдруг сказал Матвей, и Лола взглянула на него с недоумением, потому что голос у него переменился совершенно. — Так… А это кто?
— Это? — Она проследила за его взглядом. — Это фотография.
— На фотографии, на фотографии — кто? Фотографий на стене висело несколько, и Лола не поняла, о какой он спрашивает таким неожиданно охрипшим голосом.
— Это папа на Памире в экспедиции, это мама у нас во дворе виноград собирает, — начала перечислять она. — Это я в первый класс иду. Это папа в детстве со своими родителями.
— Оч-чень интересно… — пробормотал Матвей. — Слушай, Лен, а как фамилия твоего папы?
— Ермолов. Василий Константинович Ермолов. А тебе зачем?
Мама дорогая! — Он быстро провел рукой по тёмно-русым, коротко остриженным волосам и покрутил головой, как будто хотел избавиться от какого-то наваждения. — Да быть такого не может!
— Что значит — быть не может? — рассердилась Лола. — Какое тебе вообще дело до его фамилии?
— Да не до его, а до своей! — Матвей сел на край кровати, как будто его не держали ноги, и посмотрел на Лолу так, словно она мгновенно превратилась в привидение. — Это моя фамилия Ермолов, понятно?
