: ведь то,
к чему прилепляются, всегда прочнее, основательнее и надежнее, чем то,
что прилепляется. Конечно, Господь не сомневался в столь полезной для человечества способности женщины не только выживать, одолевая тяжелые обстоятельства, но и подобно кариатиде держать на себе готовый рухнуть мир.
Не случайно же сказано: «предаст же брат (а не сестра) [60] брата на смерть и отец (а не мать) детей» [61]. Сколько раз Господь гневно обличал иудеев, да и самих апостолов: «род неверный и развращенный…», «косные сердцем, чтобы веровать», но женщин Он никогда не критикует, а только ободряет: «не плачь!»; «ты освобождаешься от недуга твоего»; «иди в мире и будь здорова от болезни твоей»; «Я не осуждаю тебя».
Возможно, кто-то усмотрит уничижение нашего пола в эпизоде с сирофиникиянкой [62], которую Христос испытывает, употребляя обидное сравнение: «не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам». Скучно разжевывать, что сия метафора касается не личности ее и не женского естества, а лишь принадлежности к языческому племени.
Не стоит мотивировать особенную Божию милость относительно слабого пола исключительно состраданием, снисходительной жалостью к немощнейшему сосуду. К. прочла впервые, даже не в Евангелии, в журнале «Работница», о дне жен-мироносиц и была потрясена; она восклицала, почему-то шепотом: «Они все разбежались! Сидели взаперти и тряслись! Апостолы! А эти… тоже поди тряслись, но пошли к Нему!».
Ну да, а перед тем стояли у Креста, и множество женщин «плакали и рыдали о Нем», а та «во многие грехи впадшая жена», которая омывала слезами Его ноги и предварила помазать тело Его к погребению, щедро возливая дорогое миро, воспоминается в Великую Среду, разумеется, не просто так, а в противовес Иуде, предавшему Его в этот день. Но имя женщины, совершившей пророческое действие, до нас не дошло. «Имя предателя помнят, а имя верного ученика забыли, потому что это была женщина» – с горечью замечает католическая исследовательница Нового завета Элизабет Шюсслер Фьоренца [63].
И по Воскресении Он «явился прежде Марии Магдалине», ей и другим мироносицам первым открыв главную истину христианства, конечно лишь потому, что представители господствующего пола страха ради иудейска оказались в тот момент далеко от Его могилы.
Ну и самая, может быть, дорогая для нас страница – в Евангелии от Иоанна, 4-я глава, встреча с самарянкой; именно ей Господь в жаркий палестинский полдень, забыв о голоде и жажде, в длительной и обстоятельной беседе открывал глубочайшую и сокровеннейшую суть веры. И она
