Можешь себе представить, в какой круговорот я попала. Церемонию надо провести как можно скорее. Аврора уходит с работы — так я и не знаю, где она работала (в письме вообще не содержится никакой чисто фактической информации, если не считать ее домашнего адреса: Радлет Лейн, дом 5, NW 8), — и приезжает сюда в четверг. Я уже виделась со священником и договорилась относительно церковной церемонии. К счастью, в этом месяце свадеб очень мало, так что нам предоставляется несколько дней на выбор. Но Аврора предупреждает — никаких гостей, только члены семьи.
Так что, Лидия, дорогая, ты должна приехать домой немедленно. Если французское семейство, у которого ты работаешь, не даст тебе кратковременный отпуск, откажись от места. Ты без труда найдешь другое, и потом: почему обязательно надо, чтобы это было в Париже?
Я привожу в порядок комнату Авроры, освежаю там все, стараюсь сделать ее как можно уютнее. Твой папа вне себя — иначе просто не знаю, как назвать его состояние. Бедняжка — у него комплекс вины из-за того, что он не смог в свое время поладить с Авророй. Как будто кто другой на его месте мог бы! У нее и в самом деле бывают периоды невыносимо скверного настроения, а кроме того, она всегда была страшно возмущена тем, что я вышла замуж за твоего отца.
Но теперь, как видишь, все прощено, и мы так счастливы! Пожалуйста, приезжай немедленно. Столько дел надо переделать. Но до чего же все это изумительно хорошо, просто божественно! Ты согласна?
Крепко целую
Милиссент.
P.S. Какое же я нелепое существо! Я ведь не сообщила тебе, за кого Аврора выходит замуж. Она пишет о нем очень мало. Зовут его Филип Нэш; он только что вернулся в Англию из какой-то далекой экспедиции. Кроме того, он художник, так что жизнь у Авроры будет очень разнообразной, а это, я думаю, должно быть ей по душе. Еще раз целую. Пожалуйста, вылетай ближайшим рейсом, а если у тебя нет денег на самолет, то приезжай на пароме, хотя я уверена, что Джефри оплатил бы твой проезд, если у тебя самой денег не хватает.
М.»
В чем Миллисент, ее словоохотливой, доброй и рассеянно-забывчивой мачехе, никак не откажешь — это в умении болтать на бумаге. При этом ее письменные пассажи можно было истолковывать самым различным образом — точно так же, как и ее оживленную путаную речь. Миляга она, но иной раз может вывести из себя, так что не приходится особенно удивляться тому, что Аврора, сдержанная и необщительная, начала в конце концов находить общество родной матери почти столь же несносным, как и общество новообретенного пуритански-чопорного и непреклонного отчима.
