Многих мнимых Героев мы видели,
Многих общего блага радетелей;
Все ли свято хранят обещание
Быть отцами, закон блюсти?
Наваждение длилось и вправду недолго. Я очнулся со смутными воспоминаниями о каком-то медведе на телефоне, но воспоминания быстро растаяли и я, поняв, что «прикорнул» не покидая «рабочего места», озаботился прежде всего тем, чтобы побыстрее включиться в работу, опасаясь скорого наступления настоящего сна.
На первый взгляд статья называлась немножко неуклюже – «Ленин – жил, Ленин – жив, Ленин – будет жить!». Разумеется, читатели моего возраста прекрасно поймут, у кого я «содрал» эту строку. С творчеством поэта-интернационалиста («я дедом – казак, другим – чеченик, а по рожденью – грузин!») нас знакомили в школе. И не просто знакомили – заставляли учить наизусть его посвященные Партии и Революции стихи и поэмы!
Странное дело, но именно этот поэт, несмотря на усилия школьной учительницы литературы (и, по совместительству, Секретаря парткома), оставил в моей памяти глубокий след и я уже самостоятельно, в свое удовольствие, прочел почти все 13 толстых темно-зеленых томов его Собрания сочинений. И многое запомнил.
Даже его экстремизм в области восприятия искусства в молодости вызывал у меня восторг. Помните: «Эх, поговорить бы, да иначе! / С этим самым Леонардо Да-Винычем…»? И ведь пророческой оказалась эта рекомендация поэта!
Совсем недавно, когда к картине Леонардо применили «допрос с пристрастием второй степени» (как пишут в Интернете, картину «„Дева Мария в скалах“, написанную в 1483 году для алтаря миланской капеллы, просветили в интенсивном инфракрасном свете»), то под основным, ясно видимым красочным слоем, нашелся новый шедевр. «Если приглядеться, видно коленопреклоненную молодую женщину с вытянутой правой рукой и что-то, что при известном усилии воображения можно определить как колыбель. Скорее всего, это должен был быть сюжет „Богоматерь и Иисус в колыбели“».
Отсюда я, кстати, сделал вывод о том, что применение к картине технологии допроса «второй степени» (сильного воздействия без членовредительства) было вовсе необязательным. Мощный поток красного и инфракрасного света, конечно, улучшает прозрачность старых красочных слоев, но используется этот прием обычно для исследования относительно «молодых» картин. А у столь старых, многовековых, красочных слоев прозрачность и так достаточно велика. Искусствоведам нужно было только «взять глаза в руки» и внимательно присмотреться к сокровищу. Просто приглядеться к шедевру, уже долгое время открытому для их «ученого взора» (уж в этой-то области спектра – слава Богу! – никакие особые приборы нам вовсе и не нужны), а не «скользить по поверхности» рассеянным взглядом сытого удава, гипнотизируя публику извечными своими причитаниями о «пленительной воздушной дымке великого мастера»…
