Двоюродный брат улыбается хищным оскалом, но при том на зависть блестя глазами.
— Я рад, что ты обратился ко мне, Сунь Пиао. Мы с Чэнь, почитай, год тебя не видели, с тех пор, как уехал Линлин. Дети по тебе скучают…
От мыслей о доме Пиао всегда становилось больно, как сейчас. Старший следователь глотает комок в горле. Не может сказать не слова. Брат почувствовал этот шквал боли, и принялся говорить ещё быстрее.
— …заходи в гости, пообедаем вместе. Детям понравится, Чэнь будет рада. К тому же у меня пылится ящик французского вина с одного кораблика. Надо бы проредить ряды бутылок, а без тебя за него браться несподручно.
— Я-то не против, совсем не против. Но вряд ли вы захотите видеть меня у себя в доме, когда от этого расследования пойдёт волна.
Глаза Пиао метнулись к трупам. Восемь тел. Брат смотрит туда же; тысячи вопросов вертятся у него на языке, но он знает, что старший следователь не ответит ему. Лучше просто всё забыть, ради собственного блага. Чэн кладёт руку на плечо Пиао. Почти невыносимая поддержка.
— Бред. Семья это семья. Политика это политика, надо относиться к ней соответствующе, смыть её к чёрту в унитаз за компанию с говном…
Боль нахлынула, и отхлынула. Старший следователь улыбается.
— …у меня есть друзья среди деятелей Партии. Сунь, может, они помогут чем? Есть даже контакт в Политбюро, в самой кормушке…
Старший следователь молчит. Но взгляд, взгляд… Чэн хорошо его знает, видит его каждый день на бойне, в миг, когда кувалда уже летит в лоб. Перед тем, как нож аккуратно пройдётся по тёплому горлу животного. Перед тем, как крови хлынуть потоком.
— …бля. Настолько погано? Думаешь, их смерть…
— Слушай, мне надо идти. Передавай привет Чэнь и детям. Насчёт вина посмотрим, но попозже. Пусть хотя бы самое дерьмо с этого дела схлынет…
— Сунь, если тебе нужна какая-то помощь…
Но старший следователь уже развернулся и уходит… не смотря назад, ничем не показав, что слышит слова брата.
Студент Пань до сих пор возится с женщиной. Глаза его прикипели к разверстой ране, которая словно воплощает в себе всё, чем та была и чем теперь стала.
— Жди, пока он доработает.
Шишка кивает, когда Пиао проходит мимо, тень его раскинулась на пандусе, и на мозаике булыжника. Яобань ёрзает телесами на фиберглассовом гробу, куда он взгромоздился, бурчит. Ближе придвигает тарелку с едой к жирным губам. Мелькающие палочки запихивают в рот жареную лапшу.
— …мой двоюродный брат покажет тебе, где тут холодильник. Уберёте трупы туда…
