Мы встретились в таком просторе,
в таком безмолвии небес.
что было чудом из чудес
пересеченье траекторий.
Быть может, мы в совместный путь
могли с тобой пуститься вскоре -
в чем состояла цель и суть
всей нашей жизни, но на горе
мы с удивлением открыли,
что птица птице не под стать,
стремительные наши крылья
в полете будут нам мешать.
Так мощен наших крыл разлет,
что сблизиться нам не дает.
1972
- Не ставь на подоконник, Валя,
Жильцы тут ходят, засекут.
Вот видишь? Пусть проходит краля,
ну подожди хоть пять минут
Мы ж три часа с тобою ждали
пока откроют, что ж ты, Валя?
- Ой, не могу, послушай, Коля,
ну прямо все горит внутри.
Дай хоть глоток мне алкоголя,
а так со мной не говори.
Болит в груди, ты знаешь, Коль,
душа с похмелья, как мозоль.
- Нет. погоди. Видал, старик
ползет наверх, давай пропустим-ка.
А ты срываешься на крик,
ведь тут подъезд, ого! - акустика!
А ты шумишь, как паровоз,
Ты до подъезда не дорос.
- Ой, Коль, кончается терпение.
Давай бутылку, не греши,
ведь я могу от возбуждения
тебя нечаянно пришить.
Ну дай глотнуть, а там опять
хоть полчаса могу я ждать.
- Ну что ты, Валя, лезешь лапами?!
Не лезь, Валюша, на рожон!
Тебя не били мама с папою,
ты невоспитанный пижон.
Не бей в лицо мне, на, держи,
залей костер своей души.
- Ой, Коля, гадость невозможная,
ну как такое люди пьют?!
На вкус, как будто мазь сапожная,
а запах - словно старый джут.
Мой друг один совсем потух
вот от таких вот бормотух.
-Ну, Валя. ты такой нахал,
сказал - глоток, а сам - смотри,
бутылку всю почти что вылакал,
уже не булькает внутри.
Давай-ка триста две копейки
и за второй пойдем скорей-ка.
- Смотри, святая простота,
в прикиде дяди к нам идут.
Ведь это. Копя, наркота,
они займут все место тут.
Мы не вернемся. Ты прости,
но с ними нам не по пути.
Кто не ценит подъезды - глупцы ...
Это теплый приветливый край.
Для бомжей, алкашей, для сирот-малышей,
загулявших мужей - терема и дворцы.
Для бродяг - это рай.
1972
Приказ «Назад ни шагу!» был жесток.
Оглянешься, шагнешь назад - и крышка.
И целит в спину твой родной восток,
Сергей с Урала, из Сибири Мишка...
Они лежат за ельником в воде.
И синими бессонными глазами
их видит лейтенант НКВД,
а сам на мушке опера с усами.
Тот лейтенант, серьезный и прямой,
он видит все, но ему мало, мало...
И красный ромбик с желтою каймой,
как вещий сон, тревожит генерала.
