Кэтрин Смит.
— О нет.
У Сайруса сдавило горло, он даже не мог сглотнуть. Это же мамин ореол светлых волос. Ее закрытые глаза. Задыхаясь, он сорвал фото со стены. Сначала хотел смять его, но понял, что не сможет так поступить с ней. Он снова посмотрел на стену, ища глазами. Верхний ряд. Слева. Второй с конца. На одном из немногих цветных снимков хорошо видны светлые волосы. Глаза смеются за жуткой чернильной маской, слегка видны зубы и крупный нос. За плечами папы виден океан и утесы.
В одном из альбомов Антигоны хранилась такая же фотография.
Сайрус потянулся к ней, но его рука замерла в воздухе. За папиной фотографией было спрятано еще что-то. Еще одна. Подцепив полароидный снимок за белый уголок, он выдернул его наружу.
Фотография была сделана здесь, в фургоне. Поникшая голова Дэниэла опиралась на стену прямо под нижним рядом изрисованных фотографий. На лбу у него запеклась кровь.
Сайрус ошарашенно перевернул фотографию в руках. На оборотной стороне кто-то нацарапал:
Прах к праху, вы все падете.
— Сай! — Голос Антигоны вырвал его из мучительного оцепенения.
Сорвав фотографию отца со стены, он выскользнул из темного погреба фургона на солнечный свет, и глаза тут же заслезились. Антигона, уже бушуя, бежала в его сторону со сжатыми кулачками и гневно раскрытым ртом. — Черт возьми, Сай! — Заметно было, как она успокоилась, по привычке убрала назад волосы и затем стукнула Сайруса в грудь. — Не смей так больше исчезать!
Моргнув, он невольно отступил назад. Он не знал, что сказать или как можно это сказать.
— Если ты тоже исчезнешь, я тебя все равно достану и сниму с тебя скальп, — не унималась сестра.
Небо будто хотело перекувырнуться вверх дном, когда Сайрус смотрел на него, собираясь с духом, и заставлял себя дышать, едва сдерживая в глазах злые, обжигающие слезы. Страх всем своим неимоверным весом опустился ему на грудь и сдавил ребра и легкие, заполнив все его существо. Три фотографии в его руках были тяжелы, словно надгробные камни. Сестра вынула их из его онемевших пальцев.
— Что? Что это озна… — Она запнулась. Сайрус отвернулся в сторону и попытался стать бесчувственным, слепоглухонемым. Он не мог и не хотел видеть лицо сестры. Непослушные ноги сами понесли его к поджидающему седану.
Они ехали в напряженном, гнетущем молчании. В автомобиле оказалось просторно, и два задних сиденья, больше похожих на диваны, были развернуты друг к другу. Антигона никак не могла успокоиться и прийти в себя и поэтому села поближе к Сайрусу. Она орала на Горация. Она требовала телефон. Она уговаривала их вызвать полицию. Но как только «Лучница» скрылась за поворотом, Сайрус уже не слышал ничего, игнорируя ее истерику. Он безвольно уронил голову на ветровое стекло, и она подскакивала вместе со всем автомобилем на дорожных колдобинах. Рассеянно водя пальцами по азбуке Брайля из волдырей на своей шее, он смотрел в окно на проносящиеся мимо сточные канавы, бурлящие по гравию мимо выцветших банок из-под газировки, пластиковых стаканчиков, зарослей бурьяна и жухлой травы и заляпанные навозом лужи. Прямо как его никчемная жизнь. Ни на что нет ответа. Ни над чем нет контроля. Он не мог заставить что-либо происходить согласно своему желанию и не мог предотвратить, когда что-то случалось против его воли. И, как правило, случалось только одно конкретное «что-то». Он был куском мусора в волнах прибоя, комком водоросли-ламинарии, вырванной течением, и равнодушные волны донесли его до самого Висконсина.
