Он еще раз взглянул на изящную безделушку, найденную на месте предполагаемого побоища. Вещица была действительно знатная. Ажурный венок тонкой работы с цветами из серебра и фаянса. Что с ней делать, коллекционер пока не решил, но "подальше от глаз" убрал в карман пиджака.
Вокруг потерпевшего суетились врачи: тащили носилки, капельницу. Инспектор схватил за рукав пробегавшего мимо фельдшера "скорой". Да так, что того развернуло и занесло. Бедняга забился, запричитал, испуганно замахал белыми крыльями:
- Отстань, Ефимыч, не доставай, чес-слово, некогда!
- Вот те раз, неужто все настолько хреново?
- Если бы раньше поспели, хотя бы на полчаса. А так? - семь километров по скользкой, разбитой дороге, - фельдшер покачал головой. - Слишком больная потеря крови. Боюсь, что не довезем.
- Ты это брось, Петрович, и не таких ведь вытаскивали!
Петрович тихо страдал с похмелья, но виду не подавал. В такие минуты бывал он особенно набожен:
- Я что? - безымянный перст в руках Божьих. Да, и куда такого везти? Ни документов, ни полиса...
- А ты его сразу в платный стационар. Если что, скажи там, что я заплачу.
Петрович удивленно вскинул глаза:
- А ежели у персонала возникнут вопросы? Неровен час звякнут в прокуратуру?
- Вопросы? Я что-то не понял, ты это о чем?
- О нашем терпиле. Его ведь не в первый раз убивают: все тело в рубцах и шрамах. Тебе это не кажется странным?
- Мне много что кажется. И Лежаве, и дяде Пете. Но разве кто-то из нас хочет прослыть сумасшедшим?
- Ну-ну...
Никита Петрович с сомнением покачал головой. На этой земле он прожил достаточно долго и помнил те времена, когда ходили по улицам живые герои гражданской войны. Кто видел - тот никогда не забудет, как выглядит настоящий сабельный шрам...
Я спал, как пожарник, около трех суток. Давил распроклятый диван со всей пролетарской ненавистью. Организм припухал в сладкой, расслабленной полудреме - восстанавливал силы. Пахло осенью и свежими яблоками. Это единственное, чему я не переставал удивляться. Все остальное ушло сквозняком, оставив в сознании несколько легких зарубок: приходили какие-то люди - топали сапожищами у порога, в комнате накрывались столы, звенели стаканы. Наверное, что-то пили, чем-то закусывали. От зари до зари монотонно бубнил телевизор. Крутили "Дни Турбиных", но как-то по-скотски: повторяли каждую серию несколько раз на дню.
- В конец телевидение обнищало, - бубнил незнакомый голос, - на экране, как в жизни - сплошная серость!
