И я подумал, что уж закрутить интрижку с этой Элен мне никто не помешает.
— Скажите, что я должен сделать?
— Заберите ее с собою в Россию, в России она устроится лучше!
— А она согласна?
— Да-да, конечно! Она хочет уехать в Россию! Мы говорили об этом! У нее готовы все документы, она только ждет удобной оказии.
— Что ж, если так, не вижу препятствий. Если ваша Элен не боится морских путешествий, я возьму ее с собою.
— Спасибо, вы замечательный! — Екатерина Семеновна на мгновение прильнула ко мне и коснулась губами моей щеки.
— Право, это пустяк.
Девушка протянула мне первую попавшуюся книгу в дорогом кожаном переплете, взяла меня за руку и потянула за собой. Мы вернулись в гостиную.
— Превосходная книга, — промолвил граф Воронцов.
Я взглянул на обложку и удивился, так как название и автор были на русском языке: «Фридрих Готлиб Клопшток. Смерть Адама».
— Папенька, граф Воленский согласился помочь Элен.
Граф Воронцов улыбнулся, а по лицу Новосильцева пробежала тень. «Хе-хе, — подумал я, — да ты, брат Николя, никак сохнешь по этой Элен!»
Екатерина Романовна удалилась в свои покои. Откланялся и Николай Николаевич. Прощаясь со мною, он незаметно постучал указательным пальцем по фолианту и шепнул:
— Не забудьте завтра похвалить, перевод сделала сама Екатерина Семеновна.
Мы с графом Воронцовым остались одни. Я думал, он не захочет ждать до утра и заговорит о делах. Но ошибся.
— Катенька хлопотала за Элен де Понсе? — не то спросил, не то констатировал граф. — Она хотела, чтобы просьба прозвучала из ее уст.
— Я не мог отказать ей, — ответил я.
— Я присоединяюсь к ее просьбе, — улыбнулся граф Воронцов. — Элен — француженка. Милая девушка. Виконтесса Элен де Понсе. Ее родителей обезглавили. А ей удалось бежать в Англию.
— Они были роялистами, — понимающе протянул я.
— Разумеется, — кивнул граф Воронцов.
Я представил себе девушку, воспитанную в достатке и неге, внезапно осиротевшую, оказавшуюся в чужой стране без средств к существованию.
— В России она устроится лучше. Я дам ей рекомендательное письмо, моему другу нужна французская гувернантка, — пояснил граф Воронцов.
— Но ведь Наполеон открыл Францию для роялистов, — сказал я. — Любой может вернуться, достаточно принести присягу на верность первому консулу.
— Тысячи французов так и поступили, — согласился граф Воронцов. — Но Бонапарт презирает законы. Он казнит роялистов, ссылает на острова по малейшему подозрению. И присяга не спасает. Виконтессу де Понсе можно понять. Ее родителей гильотинировали.
