— Я никогда не позировала, но если речь идет только о голове.
Для приличия она поколебалась, сдержанно поинтересовалась о вознаграждении за сеансы позирования.
— Разумеется, я настаиваю, чтобы вы приняли вознаграждение по профессиональным расценкам.
Вот таким образом Навсикая обосновалась на маленьком помосте в мастерской Генриетты. Предметы искусства, которые она видела вокруг себя, не приводили в восторг, но мысль, что ее очаровательные черты будут скоро увековечены, радовала, и она во время сеанса открыла вторую причину удовлетворения: удовольствие от того, что может кому-то рассказывать о себе, что кто-то кажется, слушает ее с симпатией и вниманием.
Ее очки лежали недалеко на столе. Дорис носила их как можно реже из-за кокетства, но на улице они были ей необходимы, как она созналась Генриетте, из-за близорукости и из-за того, что без стекол едва видела на метр перед собой. Именно этот недуг объяснял пустой и очаровательный взгляд, который прельстил скульптора. Генриетта положила инструменты и воскликнула:
— Наконец это закончено! Надеюсь, вы не очень устали?
— О нет, нисколько, мисс Савернейк, но действительно все совершенно закончено?
Генриетта улыбнулась:
— Нет, не полностью. Я еще поработаю над ней. Кончено то, что связано с вами. Я получила все, что хотела. Основа сделана…
Молодая женщина осторожно сошла с помоста и надела очки. В тот же миг ее лицо потеряло детское простодушное выражение и непостижимое очарование. Осталась только хорошенькая, совершенно заурядная девочка. Дорис приблизилась к скульптуре.
— Ох, — воскликнула она разочарованно, — это не очень похоже на меня!
Генриетта терпеливо объяснила ей, что это не портрет. И действительно, между произведением и моделью почти не было сходства. Дорис Саундерс кое-чем снабдила скульптуру — формой глаз, линией скул, но это было не ее лицо, это было лицо слепой девушки, которую мог бы воспеть поэт. Губы приоткрыты, как у Дорис, но рот статуи создан для молчания, а если он и откроется, то для того, чтобы передать мысли, которые никогда не смогут прийти в голову Дорис Саундерс. Черты еще не были четко определены, это скорее была мечта о Навсикае, чем ее изображение.
— Надеюсь, — заявила Дорис Саундерс тоном, который давал возможность догадаться, что она не очень на это рассчитывает, — надеюсь, что это будет выглядеть лучше в законченном виде. Вы уверены, что я вам больше не нужна?
— Да, мисс Саундерс, — ответила Генриетта, которая бы охотно добавила: «к счастью». — Но вы мне оказали большую услугу, и я вам благодарна.
