Наконец, он почувствовал, что сказал все. Все ему было теперь ясно. Завтра же он попросит приготовить растворы нового состава и назначит новую схему лечения. Он — прав, он — победит!
Он сел на диван, через две минуты крепко уснул и проснулся только на следующее утро. Генриетта готовила чай. Они друг другу улыбнулись.
— Вот чего не было в программе, — сказал он.
— Все в порядке, — ответила она. Его взгляд упал на полки с книгами.
— Если этот вопрос вас интересует, я принесу вам книги об этом.
— Они меня совершенно не интересуют! Меня интересуете только вы, Джон!
— Только, пожалуйста, не читайте больше ту книгу, ее автор — шарлатан.
Она засмеялась. Он подумал, что нет ничего смешного в том, что он строго осудил своего коллегу. Вот это его всегда поражало: Генриетта могла над ним смеяться! Он к этому не привык. Вероника всегда думала только о себе. Герда относилась к нему чрезвычайно серьезно. А Генриетта отбрасывала голову назад и смотрела на него с Улыбкой, нежной и насмешливой, как будто бы говорила:
«Нужно изучить эту странную особу по имени Джон, какой он все-таки смешной!» — «Она смотрит на меня так же, как рассматривает свои произведения, — подумал он. — Она думает обо мне совершенно отвлеченно, без всякого чувства». Ему хотелось другого…
Снова появился маленький демон и стал нашептывать: «Ты от нее требуешь как раз того, что тебя так раздражает в Герде…»
Он понимал, что совершенно нелогичен, что не знает, чего хочет. Опять появилась эта нелепая фраза: «Я хочу домой!» Что это значит?
Через несколько часов он покинет Лондон, он забудет про всех больных, у них какой-то кисловатый противный запах. Он будет дышать чистым осенним воздухом, езда на машине на предельной скорости его успокоит. Хотя нет, все будет совсем не так! Ведь он вывихнул запястье, и машину поведет Герда. Она никогда не научится держать руль! Он заставлял себя молчать и сжимал зубы, по опыту хорошо зная, что его замечания ничего ни исправят, наоборот! Никто не смог научить Герду переключать скорость, даже Генриетта от этого отказалась.
У Генриетты было терпение, которого не было у него Она обожала автомобиль. О своей машине она говорила восторженно, даже лирично, как говорит поэт о весне или о первых снежинках.
— Это прекрасно, Джон! Она летит по дороге, как птица! На третьей скорости она забирается на этот крутой холм удивительно легко! Вы только прислушайтесь к ритму ее мотора!
Однажды эти разговоры вывели его из себя.
