Леха Стира тем временем собирал с ящика и складывал в вещевой мешок все, что успел выиграть.
— Отдай цепку. — Редькин положил руку на кобуру с пистолетом.
— Я в законе, ты понял, нет, сучий потрох? — просипел Цыпа и шагнул вперед, выдернув из-за голенища сапога финку. — Если не я, тебя другие на куски порвут, понял, нет? Ты на кого хвост поднимаешь?
— Можешь в НКВД жалобу написать, — ехидно добавил Хорь. — Проигрался, помогите.
— Отдай цепку, — повторил Редькин. Он вынул пистолет из кобуры, положил его на снарядный ящик и тоже выдернул из-за голенища длинный нож.
Они медленно ходили друг перед другом, опустив руки с ножами, чуть согнувшись, готовясь к смертельному броску.
— Кончайте, ребята… — раздраженно сказал кто-то. — Развели тут малину!
— Отзынь, сука! — огрызнулся Цыпа, продолжая кружить вокруг Витька. Вот он сделал мгновенный выпад и ширнул ножом, метя Редькину в живот.
Редькин увернулся и сам выбросил руку с ножом и успел задеть Цыпу острием за левое плечо. Цыпа будто ничего и не почувствовал.
Штрафники толпились вокруг них, толкали друг друга и не знали, что предпринять.
— Все по закону, мужики, все по закону, — расправив в стороны руки и пятясь спиной на толпу штрафников, проговорил Хорь.
Сильный взрыв ухнул где-то рядом. Редькин с тревогой вскинул голову, на миг отвлекся — и тут Цыпа метнулся вперед и ударил Редькина ножом в живот. Тот сморщился от боли, перехватил руку Цыпы, но сам ударить не успел — Цыпа увернулся, сделал Редькину подножку, и они упали, мертвой хваткой сцепив руки, стараясь пересилить один другого, тяжело, с хрипом дыша.
Хлопнула дверь блиндажа. Вошел Глымов, глянул на плотную толпу штрафников, обступившую Цыпу и Редькина.
— Что за шум? — спросил громко.
Услышав голос ротного командира, Редькин вздрогнул, ослабил хватку, и Цыпа смог выдернуть руку с ножом и ударить прямо под сердце. Редькин негромко вскрикнул и обмяк всем телом, придавив Цыпу.
Штрафники молча расступились, и Глымов увидел лежащего Редькина, и Цыпу, поднимавшегося с пола с окровавленным ножом в руке. Взгляды их встретились, и Глымов все понял. Он нагнулся к Редькину, перевернул на спину. В широко раскрытых глазах Витька застыло изумление, расплывалось кровавое пятно на гимнастерке. Глымов разогнулся, пошел к выходу…
Почти весь оставшийся в живых батальон был выстроен за окопами. Солнце стояло в зените; сильно припекало. Вдали слышался рокот танковых моторов. В бледно-голубом безоблачном небе прогудели на запад две эскадрильи самолетов.
