— По всему видать, жратвы нынче уже не будет…
— Видать, так.
— Нет, ну че они в самом деле, шакалы? Солдата голодным оставлять!
— А ты не солдат, парень, до сих пор, что ль, не понял?
— А кто ж я, в гроб, в печенку мать?
— Штрафник.
— А штрафник не человек?
— С какой стороны поглядеть. Ежли помереть кажную секунду можешь, стал быть, человек. А вот во всем остальном — ты штрафник.
— И часто вас так с голодным брюхом оставляют?
— Случается…
— Давно в тишине живете?
— Давно — четвертый день… Это ж фрицевские позиции. Мы их пять ден отвоевывали. Кажный день по три раза в атаку ходили и обратно откатывались. Народу полегло — страсть.
Совсем близко прогремело подряд два взрыва. С бревенчатого наката посыпались мелкие комья земли. Новобранцы вздрогнули.
— Что это? — спросил кто-то.
— Мины взорвались, — спокойно ответили ему.
— Лихо воюет немец?
— Да уж не то что мы…
— А че ж вы так?
— А мы поглядим, какие вы будете аники-воины.
— Да нам еще и винтарей не дали… ничего не дали…
— Поутру дадут — за этим дело не станет.
— У нас винтари, а у них автоматы, они сытые, как племенные хряки, а мы от голодухи едва ноги таскаем. Из нас такие ж вояки, как из говна пуля…
— О-о, дядя, ты прям панихиду запел!
— Поглядим, милок, че ты через пару деньков запоешь.
Дверь в блиндаж отворилась, и ввалился Леха Стира с алюминиевой кружкой в руке.
— Эй, блатные и приблатненные! Слушок прошел, у вас кипяточек есть?
Сидевшие вокруг бочки посторонились, и Стира протиснулся к бочке, с трудом поднял с огня чайник с многочисленными вмятинами, налил полную кружку, поставил чайник на прежнее место и присел на корточки, стараясь быть поближе к огню. Потом выгреб из кармана телогрейки полную пригоршню кусков сахара, взял один кусок губами, отхлебнул кипятку и смачно захрустел. Остальные куски Стира сунул обратно в карман телогрейки.
— Где сахарком разжился, парень? — спросил один из штрафников, Иван Мордвинцев.
— Да там же, где и вы, дядя, — усмехнулся Стира. — Выдали сухим пайком.
— Нам-то вот по четыре кусочка выдали, а у тебя, я гляжу, полный карман, — Мордвинцев глянул на оттопыривающийся карман телогрейки Лехи.
— Кому в любви не везет, тому в карты фарт идет хороший. Перекинуться желающих нету?
— И давно тебе в любви не везет? — участливо поинтересовался другой штрафник, Егор Померанцев.
— Года не считал… — хрустя сахаром и отхлебывая кипяток, отвечал Леха.
— А как же ты… мужское дело справляешь? То есть с кем? Или сам с собой? Так сказать, наедине?
