— Французские чулки? Вы понимаете, что из-за пошлины они очень дороги.
На прилавке появилась еще одна коробка.
— Очень красивые чулки, мадемуазель, но я имел в виду другие. Мне нужны чулки самого лучшего качества.
— Это превосходные чулки. Конечно, у нас есть и «экстра». Но они стоят что-то около тридцати пяти шиллингов пара. И они не такие ноские. Совсем, как паутинка.
— Вот, вот. Это именно мне и нужно.
На этот раз продавщица отсутствовала долго. Наконец, она вернулась еще с одной коробкой.
— Я назвала цену неточно. Они стоят тридцать семь шиллингов и шесть пенсов за пару. Но очень красивые, правда?
Она осторожно вытащила их из пакетика. Да, это были действительно превосходные чулки, почти прозрачные, сквозь них было все видно.
— Прекрасно. Это то, что мне нужно.
— Чудесные чулки. Сколько пар, сэр?
— Э… дайте-ка подумать… девятнадцать пар. Продавщица чуть, было, не упала в обморок, только большой опыт обращения с покупателями, даже такими насмешливыми, как этот, помог ей совладать с собою.
— Если вы купите две дюжины, будет большая скидка, — едва слышно сказала она.
— Нет, мне нужно только девятнадцать пар. И выберите различные оттенки, пожалуйста.
Продавщица покорно исполнила его просьбу, завернула покупку и выписала счет.
Когда Пуаро вышел из магазина, стоявшая рядом продавщица сказала:
— Хотелось бы мне посмотреть на эту счастливую девицу. Он ведь уже совсем старик. Да, конечно, она здорово его окрутила. Покупать чулки за тридцать семь шиллингов и шесть пенсов, надо же!
Не подозревая о том, какое мнение оставил он о себе у продавщиц магазина фирмы «Харви Робинсон», Пуаро направился домой.
Прошло примерно с полчаса, когда он услышал, что в дверь его позвонили. В комнату вошел майор Деспард.
Сразу было видно, что он с трудом сдерживает себя.
— Какого черта вам нужно было ходить к этой миссис Лаксмор? — спросил он.
Пуаро улыбнулся.
— Дело в том, что я хотел узнать правду о смерти профессора Лаксмора.
— Правду? Неужели вы думаете, что эта женщина способна говорить правду о чем бы то ни было? — гневно спросил Деспард.
— Вот и меня эта мысль все время занимает, — признался Пуаро.
— Так и должно быть. Эта женщина — сумасшедшая. Пуаро возразил.
— Вот уж нет. Она просто романтическая натура.
— Какая уж тут романтика! Она совершенно беспардонная лгунья. Мне временами даже кажется, что она верит своей собственной лжи.
— Вполне возможно.
— Она ужасная женщина. Мне было невыносимо с ней там.
— Этому я тоже охотно верю.
