Мисс Марпл подняла глаза на надпись, высеченную над высокой аркой входа.
«ИМЕЙ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ».
— Великолепно, не правда ли? Именно та нота, которая должна здесь звучать. Мы не браним этих мальчиков и не наказываем. Они ожидают наказания, а мы хотим дать им почувствовать, что они отличные парни.
— Как, например, Эдгар Лоусон? — спросила мисс Марпл.
— Это интересный случай. Вы с ним говорили?
— Это он со мной говорил, — уточнила мисс Марпл. И добавила извиняющимся тоном:
— Но ведь он, кажется, немного не в себе?
Доктор Мэйверик весело рассмеялся.
— Все мы немного не в себе, дорогая мисс Марпл, — сказал он, пропуская ее в дверях. — В этом и состоит тайная суть нашего существования. Мы все немного помешаны.
В общем, день выдался трудный. Энтузиазм, как убедилась мисс Марпл, уже сам по себе может утомлять. Она ощущала недовольство собой и своей реакцией на все увиденное. Картина становилась все полнее, но мисс Марпл никак не могла выявить четкую причинно-следственную связь, вернее, связи происходящего. И у нее почему-то все не шел из головы этот никчемный и жалкий Эдгар Лоусон… Вот если бы ей удалось отыскать в своей памяти подобный типаж…
Она вспомнила ту непонятную историю с фургоном мистера Селкирка, потом рассеянного почтальона, потом садовника, который работал в Духов день[4], наконец, прелюбопытное дело с облегченными весами. Нет, ничего похожего.
И все же с Эдгаром Лоусоном что-то было не так, хотя у нее не было никаких очевидных фактов.
Но мисс Марпл опять-таки не видела, как это могло повредить ее подруге. Жизнь в Стоунигейтсе была бесспорно сложной. Заботы и желания его обитателей настолько разные, что до идиллии было очень далеко. Но все их обиды и недовольство (насколько она могла видеть) не могли нанести ущерб Керри-Луизе.
Керри-Луиза… Мисс Марпл внезапно вспомнила, что только она сама, да еще далекая Рут, называли ее этим именем. Муж называл ее Каролиной. Мисс Беллевер — Карой. Стивен Рестарик обычно звал ее Мадонна. Для Уолли она была миссис Серроколд, а для Джины — бабушкой.
Не в этом ли многообразии имен таится тревожный смысл? Не была ли Каролина-Луиза Серроколд для окружающих скорее символом, чем реальным человеком?
На следующее утро, когда Керри-Луиза, ступая с некоторым трудом, подошла к садовой скамье и, усевшись рядом со своей подругой, спросила, о чем она думает, мисс Марпл сразу ответила:
— О тебе, Керри-Луиза.
— Что же именно?
— Скажи честно, тебя ничто не тревожит?
