Как шутили в старину | страница 5
Наконец свисток сделан, и мы собираемся уходить.
— А ты зачем одеваешься? — спрашивает тётя Лиза, увидев, что я хочу надеть пальто. Её красивые бархатные брови ползут кверху. — Ты останешься жить у нас.
— А мама? — спрашиваю я испуганно.
— Мама пойдёт домой.
— Я хочу с мамой.
— Зачем тебе мама? Ты уже большой. Теперь я буду тебя кормить, одевать.
— Нет, я не хочу без мамы!
— Ну, мама будет приходить к нам по воскресеньям. Иногда мы с тобой будем приходить в гости к маме.
Она отнимает у меня пальто и вешает его высоко на вешалку, где я не могу достать.
— Отдай! — реву я.
— Нет, нет! Я с мамой уже договорилась. Ты теперь будешь мой.
Она снова хочет схватить меня на руки, но я изо всех сил отбиваюсь от неё руками и ногами и плюю ей прямо на платье.
— Фу, какой гадкий! — говорит тётя Лиза. — Не приду к тебе в гости.
Одевшись и выйдя на улицу, я долго шагаю в угрюмом молчании и только сильнее сжимаю руку матери, словно боюсь потерять её.
— Какая злая! — бормочу в возмущении я.
— Ну и глупый! — усмехается мать. — Тётя пошутила, а ты плюёшься, как верблюд, фу!
— А зачем ты меня хотела отдать?
— Да никто не хотел и брать-то тебя! Шуток не понимаешь!
„Что это за шутки такие? — мучительно ломаю голову я. — Один говорит — „отпилю голову“, другой — „продайте мальчика“, третья хочет просто забрать навсегда, и всё это говорится только, чтоб посмотреть, поверю я или нет. Если поверю, то, значит, глуп ещё и надо мной можно смеяться“.
Мне, однако ж, не нравится, когда меня считают глупым, и я стараюсь каждый раз догадаться, правду говорят или просто для смеха. Только угадать мне не всегда ещё удаётся.
Вот мы и дома. Вечер. Отец приходит с работы. В руках у него бумажный фунтик. Я с радостью бегу навстречу;
— Что принёс, папка?
— Гвозди жареные, сынок, маленькие и большие.
— Вот хорошо! Мне больших, — говорю я и, запустив в пакет руку, вытаскиваю горсть обыкновенных железных гвоздей.
Всё смеются, видя моё недоумение, а я прячусь за шкаф и не хочу вылезать оттуда.
— Знаешь, ты кто? Ты осёл, — сообщает мне мой старший брат, который уже ходит в школу и поэтому считает себя очень умным. — Разве ты не знаешь, что гвозди железные? Их не едят, а забивают в стену.
Еще бы я не знал этого! Но когда отец сказал „жареные“, я подумал, что он говорит о каких-то ещё не известных мне, съедобных гвоздях; и вот снова попался на удочку. Может быть, если бы я как следует поразмыслил, то догадался бы, что отец шутит, да вся беда в том, что я ещё не научился как следует думать.
