Вряд ли это было восторженное одобрение их брака, но разве она могла ожидать большего? Она получила его руку, но это вовсе не значило, что его сердце отныне тоже принадлежит ей.
— За последние несколько недель Камерон показал себя настоящим волшебником. Остается только надеяться, что у него еще осталось в запасе несколько чудес для нас. — Коннор слабо улыбнулся. — Я написал ему и сообщил о нашем приезде. Думаю, у него уже есть практические предложения.
Алекса поморщилась при слове «практический». Но упоминание о лучшем друге графа напомнило ей о срочном письме, которое пришло в Линсли-Клоуз накануне их отъезда.
— Кстати, о мистере Даггете. Ты так и не сказал, какие новости заставили тебя с такой поспешностью выехать в Лондон. Он уже выяснил личность твоего врага?
— Пока нет, — ответил Коннор, — но появились новые обстоятельства, позволяющие надеяться, что скоро все станет ясно. Я хочу сам вступить в решающую схватку со своим врагом, а не доверять это другим. — После секундного колебания он добавил: — Но это не единственная причина, заставившая меня предпринять столь поспешный отъезд. Испорченную репутацию восстановить очень трудно. Чтобы предотвратить скандал, нам необходимо появиться в обществе как муж и жена.
— Я думала, что тебе наплевать на общество.
— Не хочу, чтобы ты подверглась нападкам злобных сплетниц, которые закроют перед тобой двери своих гостиных. Моя жена будет везде и всегда ходить с высоко поднятой головой.
Коннор говорил возбужденно, и в душе Алексы затеплилась надежда. Быть может, им руководит не только чувство долга, но и что-то еще?
Закрыв глаза, она откинулась на спинку сиденья и представила, как его горячие губы касаются ее щеки, рта… Воображение ее никогда не подводило.
— Постарайся уснуть, Алекса, — сказал муж.
Никаких возражений не последовало, и он снова укутал ее одеялом.
— Бог знает, что нас ждет впереди.
— Позвольте мне поднять бокал за ваш счастливый союз. — Вручив гостям вино, Камерон взглянул поверх своего бокала на графа. — Это итальянское вино. Его вкус мне нравится больше, чем французского шампанского.
Свет канделябров, преломившись в гранях бокала, зажигал в напитке абрикосового цвета огоньки.
У Коннора не было настроения праздновать, но он все же сделал маленький глоток, почти не ощутив вкуса.
— Спасибо, — вежливо проговорил он.
Алекса поднесла к губам бокал, чувствуя, что у нее сильно дрожат руки. Она стояла рядом с графом, полускрытая огромным букетом роз, и была бледна, как бумага.
