Половина
субботы ушла
на выбор «обмундирования»
для Андрея и
подарка для
Ксюхи. Свете
оказалось
весьма трудно
угодить, раз
за разом она
отправляла
Андрея в примерочную
с новым костюмом,
заставляя того
невольно ворчать.
На самом деле
ей просто нравилось
все это — придирчиво
оценивать
каждый костюм,
наблюдать, как
он меняет Андрея,
искать лучший
вариант... Они
обошли несколько
магазинов,
прежде чем
купили все
необходимое.
С
подарком для
именинницы,
наоборот, никаких
проблем не было
— Света, не
раздумывая,
приобрела
любимые Ксюхины
духи «Органза».
Оставалось
только купить
цветов — и они
были готовы.
16
На
их звонок дверь
долго не открывали.
Света усмехнулась
про себя, вспомнив
о сумасбродном
плане подруги,
и позвонила
еще протяжно
и настойчиво.
Наконец замок
щелкнул, и дверь
распахнулась
настежь.
— А-а-а...
Ребята! — радостно
закричала
Оксана. — Милости
прошу!
Одного
взгляда на нее
было достаточно,
чтобы понять:
Ксюха пьяна.
И не просто
пьяна, а пьяна
отчаянно — так
обычно напиваются
либо с радости,
либо с горя.
— Вот
это номер... —
растерялась
Света. — Что с
тобой, подруга?
С чего это ты?..
— Гуляем,
Светка! — с хмельной
бесшабашностью
махнула рукой
та. — Гуляем —
имеем право!
Света
взглянула на
пустую вешалку.
— А
где Пол? — спросила
она.
— Пол?
Пол под ногами,
где ж ему быть?
— захохотала
Оксана, крепко
топнув для
наглядности
модной туфелькой.
— Не
дури, где твой
американец,
я спрашиваю?
Что случилось?
— Света начала
догадываться,
отчего весь
этот цирк.
— Ах,
вот ты о ком...
А я подумала:
ты от счастья
ног под собой...
— Оксана внезапно
оборвала себя
на полуслове
и, резко развернувшись,
ушла в комнату.
Недоуменно
переглядываясь,
Света с Андреем
разделись и
прошли следом
за ней.
Оксана
с бокалом в
руке сидела
в кресле и не
мигая смотрела
прямо перед
собой. В глазах
ее стояли слезы.
У Светы от жалости
заныло сердце.
Она села рядом
с подругой,
вынула из ее
неподвижных
рук бокал и
взяла их в свои
ладони.
— Ксюша...
Оксана
повернула
голову к ней,
при этом две
огромные слезы
сорвались с
ее ресниц и,
скользнув по
щекам, исчезли
в оборках нарядной
блузы.
— За
что, Свет? За
что?.. — прошептала
она.
— Подожди
реветь, успокойся!
Что ты, в самом
деле... Давай,
рассказывай,
что случилось?
— Что?
— переспросила
Оксана и, всхлипывая,
стала рассказывать:
— Накрыла я
стол, нарядилась,
накрасилась,
как дура, сижу
жду... он же должен
был пораньше
прийти, а тут...
шесть — его
нет, полседьмого
— его нет... Я —
давай звонить
ему, а он... — Оксана
замолчала, до
боли закусив
ярко накрашенную
губу. Справившись
с собой, она
продолжила.
— Хай, Ксю, кричит,
хэппи бёздэй...
А сам, чувствую,
поддат, и крепко
причем... Я ему:
что же ты, я же
жду... Нет, говорит,
сорри, сейчас
никак не могу,
занят очень,
а я слышу в
трубке-то: шум
у него стоит,
звякает что-то,
бабы какие-то
ржут... Я говорю,
как же так, мы
ведь договорились,
я готовилась...
Нет, отвечает,
импосибл, и
вообще, получил,
мол, новое задание
от редакции
и из Москвы
сваливаю, так
что ты, дарлинг,
мне больше не
звони, погуляли
— и хватит!.. А
самое обидное,
Свет, — шептала
Оксана, давясь
слезами, — что
я абсолютно
точно знаю, что
никуда он не
едет, ему здесь
еще полтора
месяца ошиваться
— я в корпункте
его узнавала...
