Вообще, в университете у нас была интересная атмосфера, и Саша в нее попал. И вместе с тем он был создателем этой атмосферы - когда все равные и свободные. Он просто был одним из тех, кто создавал это.
Но он всегда мне был интересен своей тихой свободой. Ну, не диссидент! Тихая такая свобода. Живет в своем мире -и свободен. Всегда и везде - хоть в туалете с папиросой курит, хоть в общежитии, где у него два метра квадратных, хоть на улице, где гектар, хоть в колхозе, где этих гектаров -двести. Тихая и спокойная свобода!
С высоты сегодняшних пятидесяти лет сидишь вот и думаешь: «Ох, как бы неплохо было бы, если бы сейчас он сидел рядом со мной…»
ТАТЬЯНА ХАЛЯПИНА: Гениальному человеку не надо ничего доказывать. Он про себя сам все знает, а если не знает, то это все равно хранится в подсознании и определяет его внешнее поведение. Может, поэтому Саша нам никогда не показывал себя так, чтобы мы поняли, что он такой талантливый.
МАРИНА ПАРШУКОВА: Я думаю, что в университете Саша просто не понимал еще про себя ничего.
ТАТЬЯНА ХАЛЯПИНА: Вот часто говорят про великих актеров, что чем он талантливее, тем менее капризен на площадке, тем менее эпатирует публику на вечеринках или в тусовках. Он уже есть, он состоялся, зачем ему доказывать что-то? У Саши это было так органично! Это жило внутри него. Мы ничего этого не видели, потому что ему это было не нужно.
Еще… Он был очень порядочным. Помню, мы уже ушли на дипломы - этот случай произошел во время майских праздников. Мы прогуливались с мужем и ребенком, и вот, подходит Сашка и просит у меня рубль взаймы. Я, конечно, дала ему этот рубль, мы о чем-то еще поболтали и разбежались. Встретились мы через два месяца на банкете, когда уже все защитили диплом и отмечали это дело в кафе «Киев». Все собрались - радостные, возбужденные. Тут Саша и говорит: «Таня, я хочу вернуть тебе рубль!» Я совсем забыла об этом рубле, и именно поэтому мне этот эпизод так врезался в память. Такая вот порядочность сильно его характеризует. Видимо, для него это было важно.
Сердце и капля крови
МАРИНА ШНАЙДЕР: Прочитав его стихи, была поражена. Я не знала его, оказывается! Я даже не могла представить себе уровень его поэзии. Он - просто феномен. Искра Божья… Какой-то пришелец. Его нам дали и забрали. Только так я могу оценить удивительную поэзию и судьбу этого человека. Я так хорошо его помню - его улыбку, взгляд, поворот головы. Мальчик, летящий куда-то…
ВИКТОР ВАХРУШЕВ: Больше чем что-либо в памяти осталась последняя встреча с Сашей Башлачевым зимой 1984 года у меня дома - через полтора года после окончания университета. Каким-то образом пересеклись два моих одногруппника - он и Сергей Кузнецов, который после окончания университета пошел работать в КГБ. Ко времени окончания Сергей уже был женат, и когда ему предложили идти работать в органы, а туда дураков не брали, не стал долго размышлять и согласился. До этого они с Башлачевым были хорошими приятелями, и он неоднократно его выручал во время военных сборов. В общем, случайной их встречу в тот раз никак нельзя назвать. На дворе перестройка, гласность еще впереди - поэтому крыть режим, существовавший тогда в СССР, было небезопасно, тем более при представителе ведомства, осуществлявшего охрану этого самого режима. Но мы еще вчера были студентами, у нас при общении с Кузнецовым были свои правила. Нам и в голову тогда не могло прийти, что при нем нельзя было чего-то говорить. А Башлачев вообще всегда отличался предельной открытостью и свободомыслием, для него не существовало каких-либо рамок и норм. Поэтому атмосфера во время нашей встречи была соответствующая - говорили исключительно то, что думали, все как есть.
