ЮРИЙ СОРОКИН, звукорежиссер: Начиная с 1979 года, с тех пор как он поступил в университет в Свердловске, Саша появлялся в Череповце наездами. И от приезда к приезду я замечал за ним интенсивные изменения. Не знаю насчет роста, не буду утверждать, но то, что каждый раз он был совершенно другим человеком, это да. Конечно, он оставался Башлачевым - немножко хитроватым, с издевкой, приятным в общении человеком. Но постоянно что-то новое в нем появлялось. И причем оно занимало место в передней обойме личности человека. То есть у него появлялись новые привычки, новые выражения, новые неудержимые желания. Желание работать, что-то писать, увлекаться новыми моментами - это в нем всегда было, со школьной скамьи. А вот изменения в личности казались странными. В таком возрасте уже сложно коренным образом поменять взгляды и привычки, которые являются жизненно важными моментами. Взять хотя бы внешний вид… Как-то раз он приехал из Питера в стоптанных сапогах. А он в жизни не носил сапог! И вдруг эти кусковские сапоги, яловые. Это меня просто шокировало. Застиранная фуфайка… Я понимаю, жизнь в Питере должна была наложить какие-то новые отпечатки. Но такие?! По молодости он был, что называется, пижоном - носил джинсы, хорошую обувь. Нормальная прическа была, достаточно аккуратная. А здесь - бесформенные, выросшие волосы, легкая небритость, яловые сапоги, фуфайка… Внятность и членораздельность речи, раздумье после каждой фразы. А на внешний вид ему пофигу стало. Внешний вид не соответствовал его речи, вот в чем дело. Как два разных человека… Жить в мегаполисе таком, как Петербург, где нужно пешком километражи мотать, ездить на общественном транспорте и носить такие тяжелые, кусковские сапоги?! Меня, конечно, это ломануло. Выяснять у него, что это с ним происходит, было бесполезно. Зная Сашу, я понимал, что лобовые разговоры на это счет ни к чему не приведут. В случаях, когда он сталкивался с чрезмерным любопытством к своей персоне, он просто переводил разговор на другую тему. Он стал очень внимательно относиться к тому, что говорит, к сути. Быстрота мысли наблюдалась только тогда, когда речь шла ни о чем.
У Саши были такие разветвления в мозгах, он мог говорить сразу на несколько тем. Говоришь с ним на одну тему, он тут же задает вопрос по предыдущей. Но настроение было всегда хорошим - он улыбался, шутил, был активен, по-моему, даже больше, чем нужно. Размеренности не было в его поведении. Но он вообще был активным человеком по жизни. Меня очень удивлял такой темп в общении, я не успевал, собственно говоря. Говоришь об одном, потом раз - уже о другом… Не вялотекущая беседа, одним словом, я не догонял, у меня не было такой задачи. Во время беседы мне постоянно приходилось делать паузы, чтобы понять, о чем, собственно говоря, мы разговариваем. Я не знал, чего он хочет. Откровенно он со мной не говорил, но постоянно задавал очень интересные вопросы, немножко провокационные. И он запутывал их как-то странно: то обо мне спросит, то еще о ком-то, то вдруг включает вопросы на отвлеченные темы. Я просто не знал, на какой вопрос отвечать. Запутывал, словом. Раньше за ним такое не наблюдалось.
