— Ну что? — спросила бабушка и посмотрела на Руфь.
— Он выпрыгнул в окно гостиной, — объяснила Руфь.
— И на то были причины?
— Да.
— А где мать?
— Дома. Она хочет убить Эмиссара кочергой. Но, вообще-то, она велела ему убираться вместе с его проповедями.
Бабушка надела вязаную кофту, пальто и попросила Руфь приглядеть за печкой. И ушла.
Эмиссар не вернулся домой после собрания в молельном доме. Значит, он уехал на Материк. Мать пошла к тете Рутте за ее швейной машинкой. Надо же залатать анорак Йоргена.
Бабушка вставила в разбитое окно доску, на которой раскатывали тесто, и Йорген больше не плакал. Лицо у него почти не пострадало. Они обошлись одним большим пластырем над бровью и одним на щеке. Хуже было с руками.
Сестры пытались отвлечь Йоргена разговорами о пустяках. Когда Руфь решила все примеры, она предложила ему сыграть в карты.
Сперва он отрицательно покачал головой, продолжая сидеть, неподвижно и глядеть в пространство. Но когда Эли и Брит ушли в хлев, Йорген произнес несколько слов, смысл которых могла понять только Руфь. Он хотел, чтобы она рисовала для него.
— Нарисуй папу, — попросил он. — Не Эмиссара. Какого-нибудь другого.
Руфь принесла цветные мелки, и они с Йоргеном сели за кухонный стол. Вскоре Йорген сказал, что ее рисунок недостаточно красив.
— Папа и не должен быть красивым, он должен быть (…) и не драться. Ты сам так хотел, — напомнила она.
— У тебя не получилось.
Ну так вырежи его из дерева. Йорген пошел к ящику в сенях, где лежали его инструменты. Он нашел нож и принялся за работу. Но повязки на руках мешали ему. Лицо у него было такое, будто он вот-вот расплачется.
— Не думай ты о своих ранах, — посоветовала ему Руфь. Он склонил голову и с отчаянием смотрел на деревяшку.
— Не думай, — решительно повторил он и медленно сделал глубокий надрез.
Бабушкины повязки растрепались, из ран снова потекла кровь, но Йорген не замечал ее. Его черные локоны вздрагивали каждый раз, когда он сильнее нажимал на нож.
Руфь нехотя взяла чистый лист и потянулась за черным ком. Они долго работали молча.
— Форменная фуражка? — спросил Йорген.
— Да, лоцманская, — быстро ответила Руфь.
— Не получится.
— Получится. Уже получается.
Йорген не ответил, продолжая резать дерево. Под его пальцами возникла корявая мужская фигура. Иногда он вздыхал и, прищурившись, смотрел на нее. Поворачивал, поднимал к свету. И снова начинал резать.
Услыхав, что кто-то вошел в сени, оба вскочили и схватили свою работу. Быстро взбежали на чердак. Сев на кровати, они перевели дух.
