За год работы Гортензия достигла большого искусства в обезвреживании коварных ловушек Библиотеки: на зависть многочисленным читателям, процент получаемости книг порой доходил у нее до двадцати пяти! (Ее даже выдвигали на читательскую премию, которую она не получила из-за темных закулисных интриг.) Однако перед ней, как и перед остальными читателями, стояла еще одна серьезная проблема: соседи.
Одни соседи спали и храпели, другие болтали без удержу и прыскали от смеха. Попадались и крайне неприятные соседи-приставалы. Гортензия, конечно же, научилась справляться с такими, можно сказать, рутинными ситуациями, но были еще два особо тяжелых случая.
Первым из них был Зловонный Старикашка. К несчастью, он не входил в Секстет Стариков, поэтому нельзя было знать заранее, когда он явится и какое место займет. В свое время Зловонный Старикашка был заядлым читателем; но после разочарования в любви круг его чтения свелся к одной-единственной книге — «Учебнику» Эпиктета, который всегда лежал перед ним на столе рядом с другой, его собственной книгой, сочинением Луи Вейо. Томик Вейо он доставал из кошелки, где лежал также сыр, который, по мнению большинства экспертов, был свидетелем потопа; однако отнюдь не сыр делал соседство Зловонного Старикашки столь пугающим. Дело в том, что после разочарования в любви он перестал не только читать другие книги, но и мыться. На ближайших к нему местах результат ощущался немедленно; затем запах распространялся концентрическими волнами на расстояние в три ряда. Впрочем, до эвакуации зала дело так и не доходило, поскольку Старикашка был настолько несчастен, что не мог долго оставаться на одном месте, и через полчаса уходил в другую Библиотеку. Гортензия очень боялась его визитов: если этот мученик любви выбирал себе место где-нибудь рядом, приходилось выбираться на воздух, по крайней мере, на час, чтобы отдышаться.
Столь же пугающим было соседство Дамы-Мортаделлы. Люди, помнящие этот некогда весьма популярный сорт колбасы, вероятно, поймут, за какие особенности фигуры дама получила такое прозвище. Но не внешность дамы (хотя и не слишком приятная) была причиной того, что ее соседства следовало тщательно избегать. Усаживаясь за стол, Дама-Мортаделла непременно нагромождала на него огромную кучу книг (обычно словарей и часто очень объемистых). Она выкладывала из них с трех сторон нечто вроде крепостной стены, в которой оставляла небольшие отверстия наподобие бойниц средневекового замка, и через них выливала на соседей расплавленный свинец и кипящее масло своих взглядов, настолько свирепых, что мало кто мог их выдержать. Если же человек не убегал сразу, ему на стол падали аккуратные записочки, в которых его внешность, манеры, его родня и его будущность подвергались таким непристойным оскорблениям, что некий знаток ненормативной лексики, прочтя их, зарделся, словно английская школьница викторианских времен.
