Все терялись в догадках о том, кто преступник и каковы его цели (если вообще это был преступник-одиночка, а не целая банда). Инспектор Блоньяр непререкаемо заявил, что преступник действует один, но никто не знал, на чем было основано это убеждение (которое, должен признаться, совпадало с моим собственным). Возникшую в самом начале версию рэкета почти сразу же отбросили, поскольку прибыль маленькой москательной лавки отнюдь не заслуживала такого внимания со стороны организованных преступных группировок. Не удалось обнаружить и каких-либо следов незаконных торговых операций, в которых были бы замешаны мало преуспевшие представители почтенной гильдии москательщиков. Большинство наблюдателей предполагало, что это дело рук психопата, но психопата хитрого и методичного; однако инспектор Блоньяр думал иначе.
Общество раскололось, но все с одинаковым интересом следили за беспощадной борьбой с неясным исходом, которая развернулась между неизвестным преступником и знаменитейшим из наших сыщиков. Инспектор Блоньяр поставил на карту свою профессиональную репутацию и мудрость в бою. Страховые премии для москательщиков выросли вдвое. Но время шло, а следствие, похоже, топталось на месте. Налеты происходили по разным числам, в среднем приблизительно два раза в месяц, во всех кварталах города. Всякий раз жертвами становились маленькие москательные лавки на тихих уединенных улочках. Никто не видел и не мог описать никаких подозрительных личностей. Злоумышленник легко вскрывал любые замки, действовал бесшумно, а сделав свое гнусное дело, бесплотной тенью исчезал в темных переулках. За минуту до полуночи грохот упавших кастрюль возвещал о том, что он побывал здесь. На место преступления прибывал инспектор Блоньяр со своим верным напарником. Стиснув зубы, он смотрел на этот разгром, произносил несколько кратких фраз для прессы и телевидения и с виду казался невозмутимым. Но чувствовалось, что раз от разу он становится все более нервным. Он не говорил, что собирается кого-то арестовать, что идет по верному следу. Он приезжал, смотрел, возвращался в свой кабинет, нервно разворачивал лакричный батончик «Кэллард-Боузер» в черно-серебряной обертке — эти батончики, которые один коллега из Скотланд-Ярда заказывал для него у «Фортнема и Мейсона», были его единственной слабостью, — съедал его, комкал серебряную бумажку и бросал ее в корзину (причем, как правило, промахивался) и в сотый раз погружался в изучение досье. Страна замирала в ожидании. Казалось, что озарение так и не придет, что впервые за всю свою карьеру инспектор, осмелимся сказать,
