Спускаясь с подножки вагона, осторожно моргнула. Ничего как будто. Не мешает. Но это не факт, что все в порядке, напомнила она себе. Могла бы и не напоминать, она-то знает, что у нее внутри левого глаза, на сетчатке… И знает почему.
Напоминание заставило крепче стиснуть губы и разрешить себе сказать то, что пришло в голову чуть раньше. Нынешний удар – второй в ее жизни. Снова знак для нее – ясный, отчетливый: пора остановиться. Дорога, по которой она идет, – это дорога в никуда. «Как в лабиринте? – насмешливо спросила себя Ольга. – Но кто выведет тебя из него?»
«Только сама, потому что никто лучше не знает, что тебе нужно в этой жизни».
…Ольга вернулась домой утром и почувствовала невероятную слабость. Можно подумать, не ехала от Клина, а шла пешком, причем гобеленовую сумку тащила в зубах.
Она бросила ее на пол, едва переступив порог своей квартиры, не разуваясь, прошла в комнату. Упала на диван и закрыла глаза. Ей мерещилось, что она втягивается в черную ночную дыру за окном, опасаясь, что острые края стекла порежут лицо, она закрывает его, но руки сочатся кровью. Торопливо открыв глаза, увидела, что это не наяву, с облегчением выдохнула.
Но от пережитого страха, от усталости глаза закрывались, она снова забылась. Теперь ей слышался собственный крик, но тонкий, резкий. Так кричать она могла только однажды в своей жизни. В момент рождения.
Ольга резко открыла глаза и села. Да, так она кричала – громко, надсадно. Мать рассказывала, что на то были причины. Пуповина обвилась вокруг шеи, врачи боялись, что младенец задохнется.
Ничего такого не случилось, но на всю жизнь у Ольги остался страх – она не носила свитеры с высоким горлом. Боялась. А так хотелось. Это желание реализовалось странным образом – всех своих кукол Ольга наряжала в свитеры, которые сама вязала, а потом стала шить им галстуки.
Уже после, когда Ольга училась в университете, избавилась от страха и надевала без всякого опасения водолазки, блузки с воротником-стойкой. Более того, она носила галстуки, которые тоже шила сама.
Однажды мать призналась ей:
– Как я рада, что мы с тобой победили твой страх. – Они с матерью сидели вот на этом диване.
– Мам, ты о чем? – Ольга не поняла.
– Я о родовой травме, – объяснила она.
Ольга непонимающе смотрела на мать. Глаза ее, такие же синие, как у Ольги, блестели слезами.
– О какой травме ты говоришь? – Ольга оглядела себя. – По-моему, все при мне. Не калека.
– Ты забыла, как боялась задохнуться, когда я пыталась надеть на тебя свитер?
