Хожалки подхватывают молитву и с пением идут по дороге к церкви. Процессия исчезает из виду. Маня кривляется на крыше. Потом спрыгивает, начинает плясать.
Маня. Мироносицы пошли, в жопе миро понесли! Подходите, бабоньки, подходите, мужики! Маня всех миропомазует! У Мани на всех хватит!
Слышно удаляющееся пение хожалок. Пение прерывается двумя воплями. Возгласы толпы. С той стороны, куда только что ушли хожалки с Дусей, появляются два красноармейца, один с погасшей папироской во рту. Они как будто ослепли, идут шатко, ощупывая землю ногами, шаря в воздухе и спотыкаясь. Маня подходит к ним, дергает одного сзади, тот отводит руку, но Маню явно не видит.
Первый красноармеец. Филипп, руку дай… Ты сам-то где? Вроде земля? Дорога? Чтой-то было?
Второй красноармеец. Ваня, ты-то где? Что темно так сделалось?
Первый. Никак шарахнуло?
Второй. Вань, не видать ни хрена… Ты видишь что?
Первый. Хер я вижу, Филипп. Дай подержусь за тебя. Где ты, а?
Хожалки с Дусей, гордо восседающей в кресле, возвращаются, продолжая пение.
Маня(поражена не меньше красноармейцев. Забирается на крышу и звонко поет).
Ой, Дусенька,
святая новая,
хорошо бы поплясать,
да нога хромая!
(Спрыгивает с крыши и вприсядку проходится между красноармейцев. Кривляясь, подходит к Дусе, отвешивает ей земной поклон. Отпрыгивает в сторону, отбивает чечетку босыми пятками и голосит частушку.)
А наш поп лежит
Ай! – на девушке,
чтой-то нету никого
Ай! – на небушке!
Картина четвертая
В доме у Дуси, две недели спустя. Ночь. Горят лампады. Дуся в постели. Хожалки поют последнюю молитву из акафиста Божьей Матери. Раздается троекратный стук в дверь. Хожалки продолжают петь.
Настя. Стучат.
Марья. Ночь. Кто идут? Не открывай.
Дуся. Огради, Господи, Силою Честного и Животворящего Креста. (Крестит все углы.) Открывай, Антонина.
Антонина открывает дверь, перед ней красноармеец в форме, он кланяется.
Антонина. Господи помилуй, никак Тимоша.
Дуся. Сымайте с него одежу с печатями, пусть входит.
Марья плюет на пол.
Дуся(плачет). За что мне такое страдание? Послал Господь хожалку хуже татарина. В дому плюет, воровка. (Марье.) Сыми с него одежу пропечатанную и неси в сарай, а сама сиди там в сарае и в дом не заходи. Чтоб глаза мои тебя не видели. И спи там теперь. Всегда там спи. А ты, Тимоша, ты ко мне не подступай. Стой там, где стоишь, и хорошо. (Марья начинает его раздевать.)
Марья. Сама сарай сиди…
Настя. Тимоша…
Дуся. Говори, чего пришел.
Тимоша. Матушка Дуся, убег я. Нет мочи. И еще одно дело вышло. Только быстро не скажешь.
