— С приездом, Прокофий Семенович! — проговорил приветливый голос. Между яблонями показался пожилой человек, недавно выглядывавший из нижней квартиры. — Сосед буду, Куржак мне фамилия. Петр Кузьмич Куржак, будем знакомы.
Прокофий Семенович передвинулся на край скамейки, Куржак присел рядом. Он был невысок, узкоплеч, узкогруд, весь какой-то заросший, какими бывают лишь старые пни: огненно-рыжая щетина покрывала и голову и лицо — здесь она подбиралась к глазам, лишь острый нос вылезал из волосяных зарослей, — и оголенные по локоть руки, и грудь, видневшуюся в распахе темной косоворотки. «Бородатые руки», — с насмешливым удивлением определил Прокофий Семенович соседа. А среди этого волосяного богатства светили такие яркие и такие добрые голубые глаза, и с губ не сходила такая дружелюбная улыбка, что Прокофий Семенович сразу почувствовал к соседу расположение.
— Слыхали, слыхали про вас. — Куржак говорил с белорусским акцентом, беля звук на «а», как называют такой выговор певцы. И голос его, глуховатый, неторопливый, тоже был располагающим. — И Мария, и Юрка, и сам Алексей Прокофьевич — все одно: вот скоро наши приедут, вот скоро наши… И приехали. И как же, нравится у нас?
Прокофий Семенович заговорил о разрушениях, нигде он еще не видал столь страшного нагромождения развалин — ужасна, ужасна была здесь война! А вот зеленые улицы их района и эти низенькие домики в садах нравятся, здесь легко дышится. И единственное, что поражает, он скажет сильнее — возмущает, так это пренебрежение жителей, к своему жилью. Этот дом, к примеру, он же давно нуждается в ремонте.
— Сколько ругались в домоуправлении, им трын-трава, — равнодушно сказал Куржак. — Живете — и живите, вот их сказ. Силы брошены на восстановление, не до ремонтов.
— Сами жильцы, значит, должны поработать, не ожидая милостей от дяди из домоуправления! А сад? Это же черт знает что, каждый клочок земли, каждая ветка молит о помощи. Здесь нужно немедленно браться за лопату, за кирку, за садовые ножницы.
Куржак кивал кудлатой головой — точно, живем в захламленности, надо, надо приукрасить жилье. Но Прокофий Семенович угадывал в его вежливых кивках, что соседа не интересовали ремонт и расчистка.
— Ветер с Атлантики, — сказал Куржак. Он всматривался в реденькие белые тучки, побежавшие по белесому небу, вслушивался в шум деревьев. Прокофий Семенович с досадой установил, что к звукам, наполнившим сад, сосед прислушивается внимательней, чем к его словам.
