Как раз в эти кризисные судорожные дни Директории к Петрусенко пожаловал неожиданный гость, господин Роман Яхновский. Этот человек вообще-то вызывал у него уважение: со студенческих лет он был одержим идеей независимости украинской нации, созданием самостоятельного Украинского государства. Убежденный украинофил, он проповедовал свои идеи на лекциях, собраниях, в печати, устраивал террористические акты, правда, не против людей, а против символов Российской империи. Викентий Павлович хорошо помнил, как в 1904 году в городе взорвали памятник Пушкину. Это был год 250-летия воссоединения Малороссии и Великороссии, вот националистическая боевая организация Яхновского и провела этот протестный акт. Планировалось еще взорвать памятники российским императорам в Одессе и Киеве, но не удалось. Да и в Харькове памятник Пушкину остался цел, пострадал лишь пьедестал. Полиция тогда занималась делом Яхновского, правда, это был не следователь Петрусенко. Однако друг друга они знали, позже тоже доводилось пересекаться.
Викентию Павловичу было известно, что Яхновского мало кто поддерживает в кругах украинской интеллигенции и помещиков. Это были «умеренные украинцы», единомышленников же у него оказалось немного. Но вот наступили иные времена, и Яхновский вновь надеялся и строил планы. Еще бы, с 1917 года уже существует Украинская народная республика! Правда, не такая, как он представлял, все еще зависимая от ненавистной ему России, связанная со всем, что там происходит. И он бросил всю свою энергию на создание национальной армии. Это, казалось, нетрудно: шла мировая война, революция, под ружьем было множество украинских селян и рабочих, офицеров. Но вот провозглашена Украинская держава, и гетману совершенно не нравится, что существует военная часть Яхновского. Она разоружена, он в опале. Однако Скоропадский бежит, приходит Петлюра и его Директория, а Яхновский появляется в Харькове…
Проводя в свой кабинет нежданного гостя, Петрусенко недоумевал: зачем он понадобился Яхновскому? Но тот сразу же взял быка за рога:
– Господин Петрусенко, прошу вас пойти вместе со мной к полковнику Болбочану! Вы близко с ним знакомы, человек для него авторитетный. На него единственная надежда! Надо что-то делать, иначе погибнет наша Украина!
Оставаясь внешне серьезным, Викентий Павлович про себя усмехнулся: «Надо же, по-русски со мной говорит». Был, был в прошлом у них эпизод, когда Яхновский демонстративно заявил: «Нэ розумию цю гадючу мову». Теперь, стало быть, когда Петрусенко мог помочь, не только стал понимать, но и прекрасно владел. И объяснил, что Запорожский корпус полковника Болбочана остается самым боеспособным из всех войск Директории. Викентий Павлович это тоже знал: среди «революционных социалистов» Директории Петр Болбочан демонстративно стоял на крайних правых позициях. Если первые заигрывали с Советами и профсоюзами, то Болбочан приказал разогнать эти организации, жестко подавлял любое сопротивление. В его войсках соблюдалась строгая дисциплина, чиноподчинение, продолжали служить гетманские офицеры, которым он разрешал носить свои знаки отличия. Самого его не раз упрекали в том, что он больше похож на офицера царской армии – по мундиру, выправке, поведению, – чем на казацкого старшину…
