– Но, убивая посредственность, они же одновременно убивают гениев и их секретарей, – продолжил Олег.
– Намного трагичнее невозможность подняться, закопать свою гениальность в коммерческих проектах, политических дрязгах или служить врагам. – Наверное, Никита знал, что говорил, но тоже поднял бокал – он не очень серьезно слушал в принципе.
– Вы что, хотите вообще затушить и без того тлеющую сексуальную энергию Старого света? Мальчики, не страшно? И куда вы будете ее сливать? Электростанции на ней строить имени Казановы? – Саломея обвела глазами всех присутствующих. – Или вы собираетесь использовать женскую энергию, а свою, естественно, потом, как нефть – американцы?
– Загонят любовь в центрифугу, накатают таблеток по миллиону за штуку, и люди будут ради этих таблеток работать, – решила Ханна.
– Ах, что там за углом, Ханночка наша глазастенькая, – пропел Копейкин, – ни за что не догадаешься.
– Куда уж ей! Это ты у нас известный аналитик-футуролог ипотечного кредита, – подтянул ему в тон Олег.
– Ну, известный-неизвестный, с цифрами, как со скрипкой – результат видно невооруженным взглядом.
Подали десерт и ликеры.
* * *
Джузеппе и Филипп должны были только смотреть и слушать. Что там они себе отмечали в голове, как они оценивали пары – никому не было известно. Оба были опытными переводчиками с русского. Джузеппе специализировался на классике, современной художественной литературе, которую сам выбирал, на фильмах; Филипп – на российской периодике и Интернете. Оба много раз бывали в России, ходили по московским гей-клубам, по питерским музеям и дворцам, и оба поставили в свои планы посещение Байкала и той стороны российских просторов. Им было около тридцати пяти – тридцати семи. Внешне Джузеппе был чуть экстравагантен, но без лишнего, любил дорогие часы, обувь. Филипп старался не выдавать своего внутреннего мира никакими внешними признаками – только когда открывал рот, говорил сладко и складно. Американский акцент в его русском был похож на голос с рекламного ролика медицинских препаратов. Но говорил он редко в силу сложившихся обстоятельств.
Когда смотришь на белых американцев, бывает трудно определить их происхождение, если это вообще важно. У обоих были какие-то русские корни: бабушки, прадедушки, Москва ли, Нижний ли, Саратов – сто лет назад при царе Горохе. Были еще другие родственники из других стран, и была страна Америка, в которой родились, выросли и учились. Американцев же не назовешь полукровками, в конце концов.
