«Бери меня. Сделай меня своей!» — мысленно кричала Пейтон. Запретное желание поднималось из глубин ее души.
«Не отпускай меня! Никогда!»
Нейт больше не сдерживал себя. Он давал Пейтон то, чего она прежде никогда не имела, даже не подозревала, что подобное существует. Нечто большее, чем восторг его легких прикосновений и глубочайших проникновений.
Но они так не договаривались. Все это не должно продолжаться. Всякий раз, когда Нейт соблазнял ее, Пейтон словно сходила с ума и начинала думать, что между ними возможно нечто большее, чем секс и холодное соглашение.
Пейтон была такой нежной и неукротимой. Она тихонько вскрикнула, когда Нейт коснулся ее губы зубами и чуть-чуть прикусил. Тихонько простонала, когда он подхватил ее снизу, притянул ближе и ввел свой язык ей в рот. Застонала сильнее, когда мышцы ее стройных бедер расслаблялись и напрягались в заданном им ритме.
— Пожалуйста! О боже…
«Хорошо. Вот так, хорошо».
Руки Нейта сжались вокруг бедер Пейтон, нащупали кусочек тонкого шелка, закрывавший ему путь туда, где он хотел быть.
Контроль. Он хотел контроля. Но ее поцелуи зажигали, воспламеняли его. Она раскрывалась перед ним, приглашая его, не отставляя шанса избежать страстного желания. Нейт прервал поцелуй, сделал глубокий вдох, постарался овладеть собой. Но не видел ничего, кроме этих непослушных локонов, которые взлетали, как крылья, когда Пейтон впивалась в его шею, подбородок, ухо. Потом в игру вступили пальцы. Рубашка оказалась расстегнута, и ее губы заскользили по его груди. И каждый поцелуй сопровождался тихой, нежной мольбой:
— Нейт, о, Нейт, что ты со мной делаешь… Я хочу тебя… Ты мне нужен… Не прерывай…
Он не мог прервать. И не хотел.
— Не останавливайся никогда…
Нейт открыл глаза. Она действительно так сказала?
А Пейтон продолжала ласкать его обнаженную грудь, словно маленький коварный чертенок. Но вести должен был он!
— Нет, — резко произнес Нейт, немного отстранился и, схватив ее за плечи, прислонил к бачку с горючим.
Пейтон нахмурилась, огорченная и растерянная.
— Почему? — жалобно прошептала она.
— У меня нет презерватива, — ответил он. Это было правдой, и Нейт очень вовремя вспомнил о защите, — теперь у них имелся подходящий повод, чтобы прекратить вести себя подобным образом.
— Придется мне пить таблетки, — вздохнула она.
Ее жалобные слова показались бы смешными, если бы его пах не раздулся до боли от запретного воспоминания о нежной, шелковистой коже, если бы его полностью не околдовали красные от поцелуев губы, если бы они не исторгали нежные стоны в ритме, почти таком же, как биение его сердца.
