— Признайтесь честно, приходилось встречаться с антисемитскими проявлениями по отношению к себе?
— Мой отец — Григорий Иосифович Натансон, не будучи коммунистом и имея на руках так называемый «белый билет», ушел добровольцем на фронт и погиб в боях под Ельней.
Никогда не скрывал, что я еврей. Однажды, еще работая у Довженко, попал под сокращение кадров — так жестко боролись в те годы с космополитизмом, а установка пришла из Москвы. В этом списке оказался и известный советский режиссер Михаил Швейцер. Все были ошеломлены. Пришлось подать судебный иск на студию Мосфильм. Прихожу к судье, который доходчиво стал объяснять, что с такой фамилией на работе меня вряд ли восстановят. Действительно, суд Натансону в иске отказал. Я рыдал от обиды. Без всякой надежды решаюсь написать письмо Хрущеву, который работал тогда секретарем Московского комитета партии. Ведь я сам был коммунистом. Через неделю вопрос решился: позвонил директор Мосфильма Кузнецов и лукаво спросил, почему я не выхожу на работу? Швейцера, кстати сказать, не восстанавливали на студии около двух лет. Мужественный Михаил Ильич Ромм сам, будучи евреем, написал на эту тему письмо Сталину. Видимо, оно сыграло положительную роль: никто из кинематографистов не был арестован. В творческой интеллигенции того же Мосфильма евреев всегда работало очень много.
— Вам довелось работать с Андреем Арсеньевичем Тарковским. С ним было нелегко?
— Фильм «Иваново детство» по сценарию Богомолова начинал режиссер Абалов. Больше половины фильма он успел снять. Но худсовет съемки приостановил. Предложили взяться за картину начинающему режиссеру Андрею Тарковскому. Меня упросили ему помогать, за что нашей семье, жившей в коммуналке, пообещали дать отдельную квартиру.
Конечно, я удивлялся некоторым техническим приемам, которые использовал в работе Андрей. Он был уже тогда хорошо знаком с работами итальянских режиссеров-неореа-листов. Тарковский казался мне, как ни странно, очень простым, но безумно требовательным к себе человеком. Бесконечное кусание ногтей и внутренняя неудовлетворенность сделанным говорили о нереализованных амбициях большого художника. Никакой темной лошадкой он не казался. Гения из себя не строил. Актеров не давил. Считаю своей заслугой, что именно я привел на съемочную площадку замечательного актера Николая Гринько. Специально для этого ездил в Киев, где тот жил и работал. Гринько был очень известным актером, и ему поначалу не очень хотелось сниматься у начинающего режиссера.
