. Справедливо или нет, не знаю, но рассказываемые о деятельности этой компании истории были ужасны. Однако, как это часто бывает, до сути дела никто не докопался, а раздражение и гнев обратились не против ответственного за ситуацию, а против ни в чем не повинного суперинтенданта Кауфмана
96*, который был абсолютно честным человеком.
Кауфман был в отчаянии, пытался найти людей с репутацией хороших граждан своего отечества, которые начали бы снабжать армию сухарями. Я познакомился с ним в поезде, когда ехал из Петербурга в Москву, и наш разговор довольно скоро перешел на эти проблемы. Я сказал, что вряд ли ему удастся найти людей, желающих заняться этим делом. Репутация интендантов была откровенно плоха, а на людей, которые имели с ними дело, смотрели с сомнением. Кауфман рассердился.
— Так всегда и бывает здесь. Все умеют жаловаться и охаивать все, но, когда просят помочь, ответ всегда один и тот же, что после меня хоть потоп, только бы моя репутация не пострадала.
Несколько дней спустя Д.Д. Оболенский 97*, тульский предводитель дворянства, сказал мне, что граф Бобринский 98* и он сдались на просьбу Кауфмана и согласились поставлять сухари для армии. Граф Бобринский выбрал Киев, Оболенский — Тулу, мне он предложил взять Одессу. Подумав немного, я предложение принял.
Сухари производились в то время небольшими партиями прямо в полках; массовое производство было делом новым и утомительным. Главная трудность в этом деле заключалась в необходимости иметь достаточное количество угля. Железная дорога была занята транспортировкой армии и военного снаряжения. Выяснилось, что нам будут предоставлены неограниченные квоты на вагоны и нужный производству уголь будет поставляться нам на тех же условиях, как и заводам, производящим военное оборудование, а не как частному предприятию. По прибытии в Одессу я немедленно отправился к генералу, ответственному за снабжение войск.
— Я прибыл для снабжения армии сухарями.
— Я знаю. Меня уведомили об этом. Мне также известно, почему снабжение было отдано вам, а не нашим обычным поставщикам.
— Я рассчитываю на помощь вашего высокоблагородия.
— Разумеется, к вашим услугам, могу дать вам хороший совет сию минуту. Возвращайтесь в Петербург. Мы не примем от вас ни одного пуда сухарей.
— Могу я спросить, почему?
— Потому что нам это абсолютно невыгодно. Вы ведь знаете, что наше жалованье в мирное время ничтожно. Сейчас война. Было бы глупо не воспользоваться этим.
