— Когда я тебе брехала?!
— Всякий день! — с пьяной твердостью ответил Сергей.
Отворилась дверь, Павлик кинулся к отцу, ухватился за его колени, поднятый на руки, приник к голове, потерся о маленькое красное ухо отца.
— Едем! — сказал Сергей жене. — И Зину берем. Николай поучит ее шелешпера ловить. Я их сосватаю: у Зинки в хозяйстве как раз авто не хватает.
Зина помалкивала и, теряясь, не зная, что решит Сергей, не сразу попадала ногой в туфлю, а надев лодочки, сделалась повыше и привлекательнее: каблук изменил ее осанку.
— Сергуня, а я куда? — смиренно спросила она на лестнице, но брат не ответил. — Не отступайся, Сережка… хоть раз доведи дело, скажи свое слово. И у нас же свои права есть.
— Молчи, пока не передумал.
Николай не стал выяснять, отчего Сергей вышел не переодевшись, с одноручным спиннингом в чехле, без плаща и подсака, даже и без армейской, на ремне, сумки, в которой держал запасную снасть, маленькие пассатижи и железную коробку с якорьками и свинцовыми грузилами. Пусть развлечется, побродит, покидает недобычливый спиннинг, Николай свое возьмет — два спиннинга поставит с плотины, на живца, а с третьим поколдует на камнях у правобережного устоя. И то, что Зина с ними, втиснулась на переднее сиденье, не смутило Николая: какое-то время им по пути, только на девятом километре их дороги разойдутся, «Запорожец» вильнет вправо, к Оке и шлюзу, а Зина то ли попадет на автобус, то ли на попутках махнет еще сорок километров, — такую кралю любой шофер не оставит припухать на обочине.
2
Ногам Зины тесно на переднем сиденье, и она устроилась боком, каблуками к дверце, коленями так близко к рычагу, что Николай едва не задевал ее всякий раз, когда брался за него рукой. Пекло немилосердно; машин на шоссе много, едва Николай сбавлял скорость, в окна врывался жаркий, на чужом бензине и гари воздух. Николай чувствовал на себе неотступный взгляд Зины, пробовал резко повернуться, уставиться на нее, — чего, мол, смотришь? — но Зина спокойно и ласково встречала его взгляд. Надо бы сразу затеять треп, в трепе он кум королю, только он упустил момент, промолчал, теперь не попадешь в колею.
Лицо Николая нравилось Зине, и не только лицо — весь он, внимательный, как ей казалось, покладистый, с рыжеватыми, низко опущенными бачками, с широким в переносье, чуть приплюснутым носом и табачным сухим ртом. Мужчина. Хорошо выбритый, маленький, бровастый мужчина, с крепкой и не нахальной рукой, — он всякий раз отводит рычаг влево, чтобы не тронуть ее колено. Нахал прихватил бы уже колено, — и не раз, вроде ненароком, простите, мол, промашка! — еще и подул бы на ладонь, будто обжегся; он, мужчина, занятый делом, даже и спичечного коробка не дал ей, когда она потянулась помочь, закурил, не выпуская руля.
