На самом же деле предложение Кей-Хосрова было не столь невыполнимо, как может показаться. В течение предшествовавших десятилетий папство прилагало серьезные усилия, чтобы убедить сельджуков перейти в христианство, и между двумя сторонами велись серьезные переговоры.[434] Однако в условиях 1203 года такой переход казался невероятным, и именно так было сообщено Кей-Хосрову. Он осведомился у крестоносцев, почему те отказываются помочь. В ответ он услышал, что причина в ненадежности правления в Константинополе — равно как и в том, что крестоносцы все еще ждали обещанных денег, отсутствие которых не давало им возможности покинуть город. Кей-Хосров пришел в ярость и помчался в Малую Азию, чтобы самостоятельно вернуть себе земли.[435]
Оказавшись в Константинополе, граф Людовик де Блуа был особенно заинтересован в том, чтобы разыскать одного заметного представителя окружения предыдущего императора. Его тетка Агнесса вышла замуж за Феодора Бранаса, выходца из знатного византийского рода.[436] Несколько знатных французов попытались повидаться с Агнессой. Они оказали ей должное почтение и выразили готовность к услугам — но были встречены резкой враждебностью. Супруг Агнессы был видным представителем режима Алексея III, и после потери им службы ее положение значительно ухудшилось. Из-за крестоносцев она не могла больше рассчитывать на положение среди элиты. Она отказалась говорить с гостями, а потом сделала вид, что не понимает французского языка. Тогда ее племянник представился, но Робер де Клари не отмечает, произвело ли это на нее какое-либо впечатление.[437]
Во время пребывания крестоносцев в Константинополе они встречались с представителями народов, о которых никогда прежде не знали. Однажды во время визита знати к императору во дворец прибыл король Нубии. Робер де Клари с интересом говорит о его черной коже — будучи уроженцем Северной Франции, он едва ли когда-нибудь встречал жителей стран, расположенных к югу от Египта. Еще большее любопытство рыцаря вызвал крест на лбу короля. Царевич Алексей официально приветствовал гостя, как приличествовало его королевскому достоинству, и представил крестоносцам. При помощи переводчиков они поняли, что король оказался в Константинополе в качестве паломника. Он сообщил, что его земли находятся в ста днях пути от Иерусалима. Он оправился в путь с шестьюдесятью спутниками, пятьдесят из них погибли, не дойдя до священного города, а теперь в живых остался только один. Посетив Константинополь, этот неустрашимый путешественник собирался направиться в Рим, оттуда в Сантьяго-де-Компостела в Северной Испании, а затем вернуться в Иерусалим, чтобы там умереть: такое место упокоения вполне подходило для столь набожного и преданного паломника. Крестоносцы узнали, что все нубийцы — христиане, и после крещения ребенка клеймили знаком креста. Странник показался удивительным во всех отношениях, и Робер де Клари отмечает, что «на короля смотрели с нескрываемым интересом».
