[406]
Именно в этот момент Алексей III словно в первый раз осознал, что для победы в войне и сохранения за собой царского престола он должен перехватить инициативу. Никита устало отмечает: «Он наконец решил действовать». Относительное бездействие императора уже начало вызывать недовольство среди горожан. Его начали обвинять в трусости, в том, что он предпочитает отсиживаться во дворце, а не обратиться лицом к врагу. «Он как будто не понимал, что продуманность лучше, чем запоздалые размышления, что лучше предугадывать неприятеля, чем быть упрежденным им», — так раздраженно оценивал византийский летописец действия Алексея III.[407]
Однако у греков еще оставались основания для оптимизма. Несмотря на потери людей и имущества, они успешно отразили приступ со стороны французов и далее предполагали прогнать их с поля битвы. Они надеялись, что такая победа заставит венецианцев отказаться от неустойчивого удержания обращенной к морю стены, чем благополучно и завершится крестовый поход.
Городские стены и Влахернский дворец являли собой драматический пейзаж, а огромные клубы дыма из пылающих кварталов города придавали обстановке настроение мрачной обреченности. На этом безрадостном фоне император собрал крупный отряд войск и вышел с ним из ворот святого Романа, расположенных примерно в миле к югу от лагеря крестоносцев.[408]
Ряд за рядом греческие войска выходили из города, и самый размер византийской армии изумил Виллардуэна: «Можно было подумать, что здесь собрался весь мир».[409] Никита пишет, что «когда сухопутные армии противников внезапно увидели огромные ряды воинов врага, они содрогнулись».[410] Робер де Клари считал, что у греков было много таких отрядов, каких у крестоносцев насчитывалось семь. Алексей III собирался захватить неприятеля в клещи: главная часть армии должна была сразиться с французами на равнине вне Константинополя, в то время как несколько отдельных групп должны были атаковать из трех ближайших к вражескому лагерю ворот.
Крестоносцы перед лицом столь страшной угрозы действовали быстро. Они разделили свои силы, оставив один отряд Генриху Фландрскому, чтобы охранять осадные машины. Остальные должны были встать перед частоколом, разделившись на шесть групп. Уступая противнику численностью, они все же явили себя грозной мишенью для заметно превосходившей византийской армии. В первом ряду стояли лучники и арбалетчики, готовые засыпать ливнем смертоносных стрел того, кто дерзнет приблизиться к ним. За ними стояли не менее двух сотен пеших рыцарей, оставшихся без лошадей. Но даже в пешем строю благодаря выучке и вооружению они были серьезным противником.
