Сожжет рассвет иероглифы на стенах…
Колокола – колодцы ран –
Наполнит звоном Иоанн.
И я приду на Суд, закованный в Израиля коленах.
Часть третья
Из размышлений нового Гильгамеша
***
Капля смиренной до безразличья влаги,
Что принимает мое бормотанье о времени,
Рассужденья о звездах и крестном бремени…
Она падет на подоконник и высыхает,
Становится облаком в небе,
Падает в реку, слушает, как я вздыхаю
На берегу, говорю об ушедшем лете,
О горизонта неровной линии
И о смиреньи гордыни.
***
Мне вновь снится: окончен бой,
Я снимаю с мертвого сапоги.
Мысль о том, что в кормане кисет пустой,
Загоняет в угол,
И кажется, что просишь закурить у тоски.
Проведя по лицу рукой…
Детство поросло быльем – щетиной.
За мародерство меня отдали под трибунал,
Мне грозят вечностью, будто немой трясиной.
***
Я осадком на дне чаши римского права
Или на дне пустого колодца – мусором,
Я чувствую, как кипит подо мною лава,
Поэт назовет это предчувствием рожления музы,
Для нее откровением станет, что день – только скрип заржавелых дверных петель
И ворох газетных статей,
Лето – зной, осень – дождь, а зима – лишь метель, А я – забывший свою родословную старый еврей.
***
Туман – сырая простынь,
Мысли – икотой.
И ты не можешь понять –
Суббота для человека, или человек для субботы.
***
И слепорожденный привыкнет быть зрячим,
Не вспомнит он тьму умывая лицо
Водой не холодной и не горячей,
Сжимая в руке Саломона кольцо.
***
Бездыханное тело минотавра на берегу острова Крит
Омывается водами – словами апостола Павла,
О том, что империя кесаря пала.
И новой цивилизацией становится быт.
***
Вечер.
Воздух в чашке города остыл.
Луна созывает звезд вече,
Красным становится Нил.
***
Совершает обряд
Стихов первобытное племя.
Бросает на дно якоря
Сеющий семя.
***
И ветер эхо рвет на фельитоны,
Что станут вновь туманом на рассвете.
Солдат теряют каждый миг желтеющие кроны,
И им Хорон – безликий ветер,
Он вопрошает каждый день,
Какая заповедь в законе больше всех,
Я отвечаю – он меня не понимает.
…Туман переродится в снег,
Весной – обетованье нам дано – растает.
И мальчик будет вновь бросать немые камни в реку, И будет вновь, как завороженный, смотреть он на круги.
Хорон напоминает мне калеку
Сидящего на паперти – на берегу реки.
***
Глазным яблоком фонаря
Повисло Вселенское око
Отражением в лужах – чермных морях,
Единородным от переменного тока.
На рассвете ослепнет опять,
Наугад искать будет, где запад.
Мне же заповедь – тоже искать…
Солнце подобие рака,
Вышедшего на берег во время отлива.
