Я вошел в палатку Клауса.
– Я обнаружил пещеру, про которую говорили монахи.
Клаус едва поднял на меня глаза:
– Нам не нужна пещера. Это – путь к верхнему бассейну[79] ледника. Но уже поздно, мсье Мершан. Надо бы выспаться. Завтра нас ждет тяжелый день: если верить всему, что писали до нас другие путешественники, расплата с носильщиками – трудное испытание.
Так мы провели свою первую ночь в базовом лагере.
Клаус оказался прав: расплата с носильщиками заняла много времени и прошла тяжело.
Кроме того, надо было распорядиться насчет нашего возвращения, мы собирались идти обратно дней через сорок. Конечному нас будет намного меньше снаряжения и почти не останется припасов, кроме того, ничто не запрещает нам бросить все лишнее: таким образом, Клаус определил, что пятнадцати кули нам будет вполне достаточно. Мы опять прибегли к посредничеству Поля Джиотти и попросили сирдара самому отобрать самых надежных людей. Мы назначили ему встречу на этом же самом месте, по тибетскому календарю это должно было случиться на пятнадцатый день месяца шутук года огненной крысы. Не доверяя точности указанной даты, Клаус вручил сирдару сорок пять мелких камешков и приказал бросать их по одному каждый день, считая со дня ухода, а когда больше ни одного не останется – вернуться сюда с выбранными людьми. Мы распрощались є Полем, возвращавшимся вместе с ними в монастырь, где он, как мы условились – разумеется, заручившись сначала согласием ламы, – должен был дожидаться нас с пятнадцатью носильщиками.
Теперь у нас остался только один человек: наш связной, повар и сторож. Если надо, он спустится в монастырь, чтобы передать сообщение или письма. Монахи уверили нас, что могут переслать письма в Сабху. Наш слуга должен был также помогать нам в приготовлении пищи, носить воду и охранять лагерь от весьма вероятных попыток мародерства.
Один связной, трое проводников, четверо альпинистов.
И гора. Отныне с ней следовало считаться, и прежде всего надо было принять ее присутствие – оно сильно тревожило нас еще и потому, что гора до сих пор оставалась почти невидимой.
Одно мне было совершенно ясно: едва заметная тропка, приведшая меня к пещере, – несомненно, та самая дорога, по которой ходили паломники; должно быть, она вела на восток, к какому-нибудь перевалу, а через него – к долине, той самой, о которой монахи утверждали, что она недоступна, и путь к ней лежит только через вершину Сертог. По их словам, там стоял другой монастырь, гораздо более великолепный, чем монастырь Гампогар. Естественно, все это только пустые россказни: конечно, другая сторона Сертог пока не изучена, но мы по меньшей мере уверены, что долины на той стороне населены не буддистами.
