пролегал путь на вершину! Дождь перестал. Я быстро спустился обратно в лагерь. Но стоит ли мне сообщать эту новость моим товарищам? Наверное, все это мне просто приснилось: мы видели этот кулуар, поднявшись на ребро Шу-Флер, и не могли сомневаться, что каждые четверть часа там одна за другой скатываются лавины. Но тогда что же я там увидел?
Когда небо опять распахнулось во всю синь, нам все равно пришлось ждать, потому что выпавший снег оказался слишком глубоким. Мы отрядили Итаза и Абпланалпа во второй лагерь, они должны были проложить дорогу. На следующий день мы последовали за ними, неся с собой все еще увесистые рюкзаки. Клаус высказывался за организацию еще одного высотного базового лагеря в лагере-два, но я убедил его, что у нас почти не осталось времени, и, занимаясь обустройством, мы упустим возможность покорить гору. Риск был единственно возможной стратегией: надо подниматься, во что бы то ни стало идти вперед. Мы должны были двигаться быстро, если хотели достичь вершины до начала муссонов.
Моя душевная смута сменилась лихорадочной горячностью – нетерпеливым и безотчетным азартом.
Поднявшись в лагерь, мы застали Итаза и Абпланалпа за расчисткой: лагерь завалило сугробами, так что невозможно было отыскать склад с припасами.
Тем хуже: настала пора последнего штурма. Вечером я постарался уговорить моих товарищей, убеждая их, что пример этого утонувшего в снегу лагеря показывает шаткость нашего положения. Кроме того, достаточно было просто посчитать дни, чтобы понять, что это – единственное решение.
Я рассчитывал отправиться утром вместе с Итазом, фон Бахом и Даштейном и подняться на ребро Шу-Флер, чтобы устроить лагерь-четыре: в небольшой седловине у подножия более пологих склонов, ведущих на вершинный гребень.
Если все пойдет как задумано, этот лагерь станет последним. Тем временем остальным придется снова спуститься вниз, чтобы восстановить склад с продуктами в лагере-два, затем они тоже присоединятся к нам. И тогда самая сильная связка отправится покорять вершину.
Три дня спустя, на рассвете, Клаус, Им Хоф и Абпланалп вышли из лагеря-два и стали подниматься по отрогу, шатаясь под тяжестью огромных рюкзаков.
Может быть, как раз в такие минуты бессмысленного страдания человек способен измерить глубину своего безумия. Клаус не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь было так плохо в горах, и раз десять повторял, что ему уже много раз приходила в голову эта мысль. К вечеру, добравшись до лагеря-три, когда заходило солнце, они забрались в палатку и рухнули на спальники, не имея сил даже приготовить ужин. Спустя час они проснулись от холода и жажды. Им Хоф самоотверженно вышел за снегом и вскипятил воду – в конце концов, он был проводником.
