— Я, когда меня первый раз обдолбили, никакого кайфа не мог поймать, зато потом все пошло как по маслу, — засмеялся Кабалов.
Все закивали, захихикали, пошли воспоминания о том, как «чуть не залетели», «здорово обдолбились». Митя надсадно улыбался, а сам боялся, как бы не стошнило, и думал о том, как часто придется курить эту штуку.
Скоро солнце растеклось по небу лопнувшим желтком, и все заторопились в палатку поваляться перед ужином.
Митя с Вовкой тащились позади всех, поднимая ногами красную от заката пыль. На них сгрузили весь инструмент.
— Ну как? — спросил Митя.
— Не знаю. Я ничего не почувствовал, — ответил Вовка, пожимая свободным от лопат плечом.
— А меня здорово потащило, только тошнит.
День кончался. Из палаток доносился хохот и мат. Мимо них пылили орущие песни роты, внизу, в городе, мерцали островки огней, а их время все еще отсчитывало полдень самого длинного первого дня.
На ужин давали клейстер — разваренные в котлах картофельные хлопья. Его никто не брал, и повара грозились, что больше ужин варить не будут. Горов приказал набрать чаю и клейстер — «нехай чижики съедят» — и дуть в палатку, потому что сопровождение придет через час, а на ужине все равно никого не будет — все в кино.
В палатке все было вверх дном. На табурете у входа чадила «летучая мышь», а рядом на ящике из-под снарядов, зарывшись головой в шинели, спал Кадчиков.
Вовка подошел к нему и, раздвинув полы шинели, истошно заорал:
— Душманы! Тревога!
Кадчиков подскочил на месте и дико вытаращился на Вовку. Тот засмеялся.
— Ах ты, гнида, поспать не даешь!
— Ладно тебе, — Митя попытался успокоить Кадчикова. — Дневальный, а спишь как суслик.
— И будешь спать вечным сном, — добавил Вовка.
— Тут и без душманов будешь спать вечным сном. Вон что натворили! Весь вечер лежали на кроватях и кидались друг в друга чем попало.
— Это они обкурились, ты не переживай, — успокоил его Митя.
— Они обкурились, а нам убираться!
— А нам и так убираться, пока молодежь не придет; вздохнуть не дадут, вот увидите.
— А когда сюда молодых привозят? — оживился Кадчиков.
— Я слышал, весенний призыв после карантина где-то в конце июня. Мы к тому времени загнемся.
— Не загнемся, если будем поровну делить. — Митя прислушался к стрекотанию проектора. — Кроме нас — еще двое молодых сержантов, да молодых нашего взвода трое. Считай, треть взвода.
Проектор поперхнулся и замолк.
— Пленка порвалась, — констатировал Вовка. — Пошли лучше кино смотреть, а как жить — завтра поглядим.
