— Садись к столу, если пришел, — Бодой разлил в стаканы густое вино, пододвинул один Солтану, другой — Парапелу.
Выпили молча.
Парапел говорил, ты бумаги какие-то принес, а объяснить толком не может. Показывай, что там у тебя.
Солтан достал тонкую пачку.
— Бланки сельсовета, чистые. Ты еще говорил, хорошо бы достать. Печать у нас есть. Справку какую хочешь можно сделать.
Бодой оторвался от бланков и в упор взглянул в глаза Солтана.
— Откуда они у тебя? — Он не проявил никакой радости при виде этих бумаг, скорее напротив — в его глазах мелькнула тревога.
— Одна женщина достала, — Солтан игриво улыбнулся.
— Женщина? Она случайно не в милиции работает, эта женщина? Кто тебя послал? — Бодой отвернул полу своей синей, на овечьем меху, безрукавки. Из-за пояса угрожающе торчала рукоятка вальтера.
— Да о чем это ты, Филимон, разве бабы у большевиков в милиции служат? — Солтан снова игриво улыбнулся. — Валя Вышку принесла, секретарь сельсовета в Чулуканах.
— Валя Вышку? — Бодой не сводил с Солтана недоверчивого взгляда. — Эта комсомольская курва? Что-то не верится.
— Ты разве женщин не знаешь? Они все одинаковы. Пообещал жениться, увезти отсюда, а для этого, ей объяснил, мне справки нужны. Дура девка, поверила.
— У тебя же другая девка была, эта… как ее, Надя Пламадяла, — задумчиво произнес Бодой, не сводя с Солтана пристального взгляда.
«Вот дьявол, и про Надьку знает», — в замешательстве подумал Солтан.
— Надька? Да ну ее к черту. Идейная слишком, к тому же ребенок у нее. С Надькой все кончено. — Он опять доверительно, по-свойски подмигнул: дело мужское, сам понимаешь.
Бодой промолчал, разлил в стаканы остатки вина, с сожалением потряс в руке опорожненный графин. Парапел выпил, поднялся и, сказав несколько слов своему другу, пошел к двери. Поднялся и Солтан, однако Бодой остановил его:
— Куда торопишься, домнуле[10] подполковник? Посидим, поговорим. — Он выразительно постучал по пустому графину пальцем и передал его жене.
Женщина с отсутствующим выражением лица вышла и возвратилась с наполненным доверху графином, поставила его на стол и села рядом с девочкой.
«В чем дело, что он задумал? — лихорадочно размышлял Солтан, крепче сжимая стакан в руке, чтобы скрыть ее дрожь. Не доверяет? Боится, не хочет отпускать? Неужели что-то пронюхал? Нет, это исключено. Тогда в чем же дело?»
Пожалуй, и сам Бодой не мог бы себе ответить на этот вопрос. В последние дни он испытывал неясное, смутное чувство тревоги, предвидел надвигающуюся беду. Это ощущение не покидало его даже ночью, когда он забывался в пьяном сне. Он пытался заглушить его вином, однако алкоголь лишь на короткое время приносил облегчение. После похмелья дурные мысли овладевали с еще большей силой. Бодой не знал, откуда исходит опасность, но, как зверь, бессознательно чувствовал: кольцо вокруг него сжимается. И вот сейчас это чутье подсказывало: от человека, сидящего напротив, исходит опасность, и его не следует пока отпускать.
