— А что еще подозрительного было в его поведении?!
Леу помолчал, собираясь с мыслями.
— Чуть не забыл, из головы вылетело. Разбудил меня Тэркуш, будь он неладен, подошел я к окну, смотрю: Петр по двору идет и ружье в руках держит. Ночь лунная была, все видно. Зашел он, значит, в уборную, она в углу двора стоит, а вышел уже без ружья. Странно мне это показалось очень.
— Когда это было?
— На днях.
— А вы ничего не путаете, товарищ Леу? — осторожно спросил Аурел.
— Выдумывать, товарищ следователь, не приучен. А уж вы хотите верьте, хотите нет, дело ваше.
Версия начинала работать на следствие.
— Похоже, майор, что мы на верном пути, — задумчиво произнес Кауш, когда дверь их «штаб-квартиры» затворилась за свидетелем. — Не пора ли нам навестить Петра Федоровича Крауса в его резиденции?
Заглянул участковый.
— Выяснил, Аурел Филиппович, дома сейчас Краус, только пришел с работы, — доложил он.
— Вот и отлично. Пошли.
По дороге Кауш спросил:
— Товарищ Поята, вы производили когда-нибудь обыск?
— Бывало, не часто, правда. А что?
— А то, что придется вам сейчас заняться этим не очень приятным, но необходимым делом. И давайте понятых прихватим. Кого вы советуете пригласить?
— Да кого хотите, тут вопроса нет, — отвечал участковый, — народ у нас сознательный.
Вскоре группа из пяти человек подошла к добротному дому на Лиманной. Сам хозяин, жена и двое ребят-подростков сидели в увитой виноградом беседке и ужинали. Краус вовсе не походил на седого черта (если, конечно, именно его имела в виду Сухова). Во главе длинного, гладко оструганного стола сидел почтенный отец семейства. У него были правильные, мягкие очертания лица, римский нос, и выглядел он весьма благообразно. Эту благообразность подчеркивал серебряный венчик волос, обрамляющий загорелую плешь. Водянистые, тусклые глаза вопросительно, но спокойно смотрели на непрошеных гостей. Молчание нарушил Кауш:
— Мы к вам с обыском, гражданин Краус. Прошу зайти в дом.
Хозяин медленно, будто нехотя, поднялся и неторопливо пересек двор. Возле открытой двери он остановился и вежливо пропустил впереди себя «гостей», не заныв даже сказать:
— Прошу…
Они оказались в просторной гостиной. С нее начали. Краус с усмешкой наблюдал, как участковый открывает ящики старинного комода, перебирает фотографии, роется в чемоданах. Жена хозяина дома, худая женщина с невыразительным, как бы стертым, лицом, безучастно стояла в стороне. Она не проронила ни слова. В спальне на спинке стула висела рабочая одежда Крауса, та самая, в которой его видели свидетели. Поята осторожно снял со спинки потертую куртку из серого вельвета, расправил ее, будто хотел примерить, и все увидели спереди желтоватое пятно. Такие же пятна виднелись на синих хлопчатобумажных брюках, которые висели под курткой.
