— Где это случилось? — спросил Кауш.
— Разве в протоколе не указано? В совхозном саду.
— Сад там большой. Я спрашиваю, на каком участке?
— Сейчас посмотрю. — Балтага раскрыл блокнот, полистал его. — 89-й участок. А что?
— А то, — задумчиво отвечал Кауш, — что на этом самом участке два года назад была убита Роза Зоммер. Ты должен помнить, я ведь рассказывал. Проклятый участок какой-то.
— Конечно, помню, еще бы, такое дело…
— А кто она, убитая, чем занималась?
— В совхозе работала, много лет, одна из лучших работниц, на пенсию недели две назад оформилась, но работу не оставила. Все, кого не спросишь, говорят о ней только хорошее. И какой подлец это сделал, зачем? Никаких ценностей при ней не было…
— С кем работаешь?
— Майор Мировский из угро республики и Поята, участковый в Покровке.
— Мировский? Не слышал о таком. А почему не Алексей Христофорович, это ведь его зона?
— Ты что, не знаешь разве? Будников на пенсию ушел. Недавно. А Мировский и раньше к нашей зоне был прикреплен. Ты еще здесь не работал. Потом его учиться в Москву послали. Только что окончил высшую школу милиции. Неплохой парень. А ты почему, Аурел, так интересуешься этим делом? Может, к производству хочешь взять? Не возражаю, у меня вон сколько «незавершенки» осталось, к отпуску надо расчистить. Это ведь твой участок, ты всех там знаешь, и тебя тоже…
Да, Кауша в Покровке знали многие, он был там своим человеком. Но после неудачи с делом Розы Зоммер он почувствовал некоторый холодок в отношении к себе не только местного руководства, но и селян. Внешне это ничем особенным не проявлялось, однако он не мог не заметить ни иронического быстрого взгляда случайно встреченного на сельской улице человека, ни подчеркнутой официальной вежливости председателя сельсовета… Это задевало, и довольно чувствительно, его не только профессиональное, но и человеческое самолюбие, хотя виду он не подавал. Собственно, что мог противопоставить следователь толкам, которые вызвало нераскрытое дело? Ровным счетом ничего. Прошло уже два года, а убийца разгуливает на свободе… может быть, по тихим улицам той же самой Покровки и, подло посмеиваясь про себя, с издевкой смотрит ему, Каушу, вслед. И вот теперь страшная логика трагических обстоятельств подсказывала возможность «реабилитироваться» в глазах жителей Покровки и своих собственных.
— И я не возражаю, Николай, только надо с Ганевым все обговорить. Зайдем к нему прямо сейчас.
Клушу показалось, что Ганев даже рад был передать ему дело. «Поддержать меня хочет, дает мне еще один шанс, — разгадал его мысли Аурел. И на том спасибо».
