— Так чьи это тряпки, ваши или дочери?
— Да Евдокия вроде приносила как-то, сказывала, чтобы я постирала.
Провожаемые настороженными взглядами хозяев, Кауш и Будников вышли на улицу.
Дочь Пысларей Евдокия, по мужу Цуркан, жила на той же Лиманной. При обыске в ее доме не обнаружили никакой ткани, хотя бы отдаленно напоминающей изъятую у Пысларя.
Кауш и Будников медленно, устало брели по пустынным в этот послеобеденный час сельским улицам. Им встретилась лишь стайка мальчишек, спешащих по каким-то своим важным делам. Будников обернулся, посмотрел им вслед и задумчиво сказал:
— Вот кому хорошо, Аурел Филиппович. Никаких тебе забот, догуливают каникулы. Торопятся, сорванцы.
Он замолчал, задумался. Быть может, пришло на память голодное босоногое детство в деревеньке на Брянщине, без школы, без каникул; замученный фашистами отец… Кто знает, о чем думал этот устало шагающий немолодой человек.
Молча дошли до сельсовета. Здесь, как и утром, толпились люди, обсуждая сельские новости. При появлении Кауша и Будникова разговоры стихли, небольшая толпа расступилась, пропустила их. В селах новости разносятся быстро, и, кто именно были эти двое, здесь уже знали.
В «штаб-квартире» было прохладно. Кауш присел на стул, вытащил пачку «Дойны» и с удовольствием затянулся.
— Сейчас бы часок соснуть, Алексей Христофорович… — мечтательно протянул он. — Как вы считаете?
— Отличная мысль, но придется повременить.
Кауш лишь вздохнул.
— Как вам понравился Пысларь?
— Как говорят в Одессе — чтобы да, так нет, — в тон ему ответил подполковник. — Пренеприятный субъект.
— Да уж, приятного мало, — согласился Кауш. — Только жалкий он какой-то, этот слесарь…
Будников не дал ему закончить:
— Жалкий? А девчонку разве не жалко?
— Так ведь ничего еще не доказано, Алексей Христофорович.
В комнату вошли Поята и Сидоренко, пропыленные, с покрасневшими от солнца лицами. Было видно, что они даром времени не теряли.
— Намаялись мы со Степаном, сил никаких больше нет. Все село обошли…
— Давайте по порядку, — остановил их Кауш, — так будет вернее.
На долю Сидоренко и Пояты выпал трудный день, заполненный черновой работой, из какой и складываются будни оперативников. Шаг за шагом обходили они дома, опрашивали десятки людей. Захар Хельмицкий, о котором так нехорошо отзывалась старая Амалия, оказался веселым добродушным человеком, вовсе не похожим на злодея. Однако оперативники понимали, что внешнее впечатление еще ни о чем не говорит. Главное — у Хельмицкого было полное алиби: он только вчера приехал, ездил в гости к родственникам в Белоруссию.
