— Пысларь Виктор Матвеевич? — на всякий случай осведомился следователь, вглядываясь в его худое, плохо выбритое лицо с нездоровой, серой кожей.
Несмотря на погожий летний день, посетитель был одет в старый, неопределенного цвета, пиджак.
— Он самый, — хрипловатым голосом негромко, но, как показалось Каушу, с оттенком вызова отвечал Пысларь и замолк, ожидая, очевидно, продолжения.
— У нас к вам, Виктор Матвеевич, такой вопрос: вы ремонтировали недавно свой дом?
— Да, ремонтировал, крыша прохудилась… А в чем дело?
— А лес где достали?
— Как где? — снова удивился Пысларь. — На лесоторговой базе в городе. Петр Семенович помог, спасибо ему. Так что все законно. У меня и документы есть. Могу показать, они дома лежат…
— Пока не надо. А где записки, которые вам дал Гаврилов насчет леса?
— Дома, где же еще. Я и без них, записок этих, все достал. Не нужны оказались.
— Хорошо, — вступил в беседу Будников, — сходите домой и принесите. А мы подождем, Виктор Матвеевич.
Пысларь не возвращался довольно долго. Следователь уже было забеспокоился, но подполковник с уверенностью сказал:
— Придет, деваться ему некуда.
Действительно, вскоре снова раздался осторожный стук в дверь. Пысларь еще на ходу растерянно развел своими длинными худыми руками.
— Все перерыл, нигде нет этих самых записок… Носил их во внутреннем кармане пиджака… вот этого самого, потом, помню, положил их на стол в кухне. Затерял, видно, где-то…
Будников и Кауш внимательно наблюдали за выражением его изможденного болезнью и алкоголем лица, но оно ничего, кроме растерянности, не выражало. Аурел достал из портфеля записки, о которых шла речь.
— Эти?
Пысларь долго рассматривал их и наконец удивленно подтвердил:
— Эти самые. Откуда они у вас, если, конечно, не секрет?
— Не секрет, Виктор Матвеевич, не секрет, — спокойно пояснил Аурел. — Эти записки обнаружены на месте убийства Розы Зоммер. Как они там оказались?
В глубоко сидящих, отливающих нездоровым блеском глазах слесаря отразился не испуг даже, а панический ужас. Чтобы его скрыть, он стал тупо рассматривать лежащие перед ним клочки грубой бумаги, потом вытащил из кармана пачку «Ляны» и, не спрашивая разрешения, закурил. Все молчали. Пысларь что-то тяжело обдумывал. Наконец, неприятно двигая острым кадыком на длинной жилистой шее, выдавил:
— Объяснить не могу…
— Ну что ж, Виктор Матвеевич, — сказал Кауш, — начнем по порядку: место и год рождения, национальность, семейное положение, место работы… были ли судимы и если да, то за что…
