не Жуковка, а Солнечное не Чигасово.
Трюизмы вроде «всюду есть своя Рублевка, и Петербург не исключение» благосклонно принимаются публикой: а с чего бы нет? 5 минут от северной границы Питера – и натурально, Рублевка. Тот же чистый, нерубленый сосновый бор. То же небыстрое двухрядное шоссе. Рестораны «У камина» или «Бастион» – чем не «Царская охота» или «Веранда»? Та же анекдотичная скученность неорусских фазенд, где с балкона один набоб может при желании помочиться на балкон другого набоба.
Ну, есть местные особенности, couleur locale. В 200-х номерах Приморского шоссе, там, где оно в страстном прыжке впервые целуется с заливом, выстроен поселок миллионеров, окруженной какой-то фантастической (метра 4 кирпича, стекла и чугуна) стеной. В середине стена неожиданно вдавливается внутрь буквой «п», в которую мелкой горошиной закатилась (то есть с советских времен сохранилась) независимая хибара. Там живут местные Макары Девушкины: лицом к стенке. Бедно, но гордо.
Цены на землю такие: в первой линии пляжа – до $50 тысяч за сотку (чем крупнее участок, тем дороже), на второй линии за шоссе – до $25 тысяч, вверх-влево-вправо по Курортному району – все равно $2–5 тысяч, даже если до шоссе полчаса по грунтовке, и озера рядом нет, и соседи на грядке поплавками вверх до полуночи. Правда, цена во многом условна: дачу академика в соснах с ландышами попросту не купить. Терпеливые ждут годами.
Но все же петербургский Залив московской Рублевке – антипод. Идея Рублевки – в закрытости, изоляции от людского стада с его с шаурмой и пивом из пластиковых бутылей, которое пасется на загаженных публичных пляжах Серебряного Бора. На чем, спрашивается, поклонники шаурмы до Жуковки или Николиной горы доберутся? Откуда возьмут бабло заплатить в «Причале»? Кто пустит их в Чигасово?
Идея петербургского Залива – в открытости миру. Выглядящая игрушечной железная дорога (именно с ее строительством в 1870-м и стал осваиваться Залив. До этого модно было жить на юге: поближе к Семье, к дворцам Царского Села, Павловска, Петродворца). Три параллельных шоссе. Изгои на Заливе – не приезжие, а обитатели резерваций, отрезанные оградой и охраной ото всего, ради чего приезжает на Залив модный петербуржец: от моря с виндсерферами; от дюн с загорающими topless прогрессивными девушками; от нудистского пляжа с еще более прогрессивными девушками (и дедушками, подглядывающими за девушками); от россыпи open air кафе на берегу; от велосипедных прогулок вдоль моря, от мини-гольфа при реконструированных санаториях; от растущих тут и там мотелей, в которые заваливаются на выходные любовники и влюбленные; от спальных мест в Доме кинематографистов и Доме писателей, где душ в коридоре, но все почти даром.
