.
Полагаю, приведенных примеров вполне достаточно, чтобы концепция Л. Н. Гумилева оказалась менее доказательной, чем это могло представляться на первый взгляд. Но дело не только (а может быть, и не столько) в этом. Самое главное при таком подходе к источнику теряется значительная часть той самой информации о прошлом, которая интересует историка в первую очередь. В частности, из сферы внимания исследователя выпадает чрезвычайно важный аспект: как сам летописец (а следовательно, и его «актуальные» потенциальные читатели) воспринимал и понимал происходящее!
Чтобы разобраться в этих вопросах, обратимся сначала к истории приведенных летописных текстов.
ИСТОРИЯ РАННИХ ЛЕТОПИСНЫХ ТЕКСТОВ О СОБЫТИЯХ 1223 г.
Итак, приведенные выше рассказы о событиях, произошедших на Калке в 1223 г., самые ранние. При этом каждая из летописей содержит значительное количество оригинальной, независимой друг от друга информации. Вместе с тем часть информации кочует из рассказа в рассказ. Все совпадения и разночтения этих текстов должны получить текстологическое объяснение. Без такого анализа использование информации источников волей-неволей сведется к произвольному заимствованию того или иного сообщения (либо его части, какой-нибудь детали описания), необходимого для подтверждения концепции того или иного исследователя (или, напротив, для опровержения построений оппонента). К сожалению, пренебрежение к подобным текстологическим обоснованиям, а иногда и прямое улучшение источников путем реконструкции их первоначального вида (если реальный текст историку непонятен либо не соответствует его представлениям о том, как это должно было быть на самом деле) не является исключением в практике работы даже вполне авторитетных исследователей (см. Приложение 2: «Источниковедческие уроки Петра Бориславовича»).
История текстов Повести о битве на Калке теснейшим образом связана с литературной судьбой содержащих это произведение летописных памятников.
По мнению большинства исследователей, повесть, читающаяся в составе Лаврентьевской летописи, имеет ростовское происхождение. Так, по мнению А. В. Эммаусского,
«изучаемая статья Лавр.[167] была составлена первоначально в Ростове под живым непосредственным впечатлением от событий 1223 г.»[168].
Более осторожны в оценках Д. С. Лихачев, М. Б. Свердлов и другие исследователи, полагающие, что летописная статья
«…представляет собой ростовскую обработку первоначального южнорусского известия»
