Несомненно, рассказы о распределении русских земель между сыновьями Ярослава создавались и закреплялись летописцем как параллель к библейскому сюжету вполне сознательно. Остается лишь выяснить, для чего это понадобилось.
Знаменательно, что сам рассказ Повести временных лет начинается не с сотворения мира (или от Адама), как можно было бы ожидать, а именно с Потопа и разделения земли после него. Потоп стал концом старого человечества. За ним последовало появление новых людей (Иларион «Слово о Законе и Благодати») христиан[51]. Их-то земля и призвана стать богоизбранной, недаром первые русские летописцы намеревались поведать о том,
«…како избра Бог страну нашю на последнее время»[52]
Вся дальнейшая история, рассказанная летописцем, в принципе сводится к уточнению (в буквальном смысле этого слова) границ земли Обетованной. От земли, доставшейся в удел Иафету, повествование переходит к земле славян, просвещенной крещением. При этом пределы избранной земли, в которой обитают люди, подлежащие спасению на Страшном Суде, то сужаются, то несколько расширяются, прежде чем принять конфигурацию, которую летописец и именует Русской (Русьской) землей. При этом сама Русская земля может делиться на некие уделы, не теряя, однако, своей целостности. Вопрос о гаранте этого единства мы пока оставим за скобками, а основное внимание обратим на проблему возможных, с точки зрения летописца и его читателей, принципов и пределов деления нераздельной Русской земли.
Вернемся, однако, к предложенному А. А. Гиппиусом истолкованию показанного выше текстуального и судя по всему семантического повтора:
«…летописная аналогия между сыновьями Ноя и сыновьями Ярослава, проходящая сквозной темой через повествование ПВЛ, возникает из наложения двух текстологических пластов Начальной летописи и…устроена в русской летописи довольно нетривиально. В новгородском перечне киевских князей рассказ о разделе Русской земли Ярославичами построен по образцу библейского зачина ПВЛ. В рамках самой ПВЛ, рассматриваемой в синхронном плане, с точки зрения читателя ее как цельного текста, рассказ о сыновьях Ноя также является образцом, по которому осмысляются отношения между Ярославичами и к которому восходит их главный принцип:…не преступати предела братня. Между тем в плане истории текста Начальной летописи сам этот библейский сюжет оказывается…подстроенным к повествованию о русских князьях и смоделированным, с одной стороны, с оглядкой на статьи 1054 и 1073 гг., а с другой с учетом тех изменений, которые претерпела система межкняжеских отношений в конце XI начале XII в.»
